|
|
Александр Франгуланди |
|
1991 г. |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
БИБЛИОТЕКАА: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...Б: Бажанов, Базарный, Базили...В: Васильев, Введенский, Вернадский...Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...Ж: Жид, Жуков, Журавель...З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...М: Мавродин, Майорова, Макаров...Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...П: Павлов, Панова, Пахомкина...Р: Радек, Рассел, Рассоха...С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...Э: Энгельс...Ю: Юнгер, Юсупов...Я: Яковлев, Якуб, Яременко...Родственные проекты:ХРОНОСФОРУМИЗМЫДО 1917 ГОДАРУССКОЕ ПОЛЕДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ |
Александр ФрангуландиГреки-понтийцы: дорога длиной в 2,5 тысячи летРаздел 6. Начальные оценки перестройки (1986 – 1991)Что принесли стране и грекам годы Перестройки? Перестройка знаменовала собой начало огромных перемен в мире. (Примечание 2000 года: только теперь мы начинаем осознавать глобальность этих перемен и их значение для развития всего человечества). Ее история требует отдельного исследования. Этот раздел будет посвящен не последовательному изложению хода перестройки, а общим ее моментам, в частности, тем, которые отразились на жизни советских греков.
Глава 1. Незакономерные закономерности. От Брежнева к Горбачеву.Одна из особенностей Перестройки – она была совершена «сверху» правительством, и не кем иным, как самим генсеком, полновластным хозяином страны. Думается, начиная Перестройку, Горбачев не мог не задумываться над своим местом в послеперестроечном государстве. Поскольку речь шла об установлении демократии и плюрализма, он не мог не понимать, что существует вероятность его смены на посту главы правительства. Тогда это единственный случай в мировой практике, когда абсолютный властитель сознательно шел на такую опасность. Почему он сделал этот шаг? Может быть, мы не узнаем никогда истинный ответ на этот вопрос. Но, пожалуй, странности начались до этого. Резким рубежом изменения нашей государственности и внешней политики, получившим название Перестройки и связанное целиком с именем Горбачева, явился апрель 1986 года. Но тем не менее, существовал период подготовки к перестройке, который ныне либо игнорируется, либо идеализируется. Это период правления Ю.В. Андропова. К сожалению полновесный исторический анализ этого периода и этой личности все еще отсутствует, хотя уже напечатано немало воспоминаний об этом времени. Для нас Ю.Андропов интересен еще и тем, что есть несомненные данные о том, что в нем, как и в Жукове, текла греческая кровь. Но если о греческом происхождении Жукова знали многие еще задолго до перестройки, а в Перестроечные годы появились воспоминания одной из редакторов его мемуаров (в одном из литературных журналов), в которых об этом сказано прямо, то сведения об Андропове у меня только косвенные. Еще до того, как Андропов стал генсеком один мой родственник рассказывал мне, что отдыхал в санатории с человеком, который назвался двоюродным братом Андропова и сообщил, что по отцу последний был греком. К сожалению, об истории семьи Андропова мне ничего не известно. Но на греческое происхождение указывают также типичные для северокавказских греков черты его лица и фамилия. Разумеется, придавать какой-то особый смысл греческому происхождению Андропова или Жукова не следует. Тем более, что, несомненно, они называли себя русскими и чувствовали себя русскими. Но почему бы не гордиться тем, что в узловых моментах истории Союза (и России: вспомним, хотя бы Владимира Мономаха, мать которого была византийской принцессой) принимали деятельное участие греческие гены. Но перейдем к пересказу тех сведений о доперестроечном периоде и об Андропове, в частности, рисующих картину предперестроечных движений. В этой картине не без странностей, понять которые пока не просто. Речь идет вовсе не о том, что Андропов и его деятельность имеют крайние оценки, что понятно при резком противостоянии коммунистов и антикоммунистов. Но, кроме того, мы здесь наблюдаем отклонение от некоторых закономерностей развития коммунизма. С одной стороны все, кто его близко знал по работе, признавали незаурядный ум и политическую одаренность Андропова, интеллигентность в обращении с людьми. Хотя Андропов не получил высшего образования, он заметно выделялся среди тогдашних руководящих деятелей, даже обладавших научными званиями и титулами (широтой знаний; писал неплохие стихи и т.д.). Как отмечают, в нравственном отношении он обладал, как бы двумя лицами: в повседневной жизни он выделялся личным бескорыстием: не курил, почти не пил, но не выставлял это, как преимущества, и т.д.; но в политической борьбе был гибок, жесток, несколько консервативен. Ему приписывали разработку плана подавления венгерского восстания 1968 года, когда он был послом в Венгрии; борьбу с диссидентством и многое другое того же типа. С другой стороны, очевидно его понимание необходимости перемен и стремление к ним. В свете этого, не совсем понятно, как такого человека, мало вписывающегося в когорту тогдашних руководителей, допустили к кормилу власти. Как ни коротко оказалось пребывание Андропова на посту генсека, как ни скромны масштабы того, что он успел сделать, это было, по крайней мере, начало какого-то поворота, попытка начать исправление накопившихся несуразиц. Можно ли было надеяться на изменение положения вещей в достаточной мере? Мне кажется, что Андропов не пошел бы на такой слом системы, на который пошел Горбачев. Горбачев нехотя, но все же согласился с частной собственностью, как альтернативой государственной. Вряд ли Андропов сумел бы переломить себя в этом вопросе. Горбачев прогрессивно решает международные вопросы как во взаимоотношениях с капиталистическими, так и со странами бывшего соцсодружества. Пожалуй, здесь следовало ожидать от Андропова тех же решений (уже при нем впервые были названы цифры наших вооружений, превышающие западные, и намечены пути к установлению баланса сил), но вряд ли Андропов пошел бы на слом соцсодружества. Сомнительно также, что он пошел бы далеко в предоставлении внутренних свобод, поскольку, как об этом свидетельствуют многие, испытывал некоторое недоверие к интеллигенции. Другими словами, если Горбачев только оглядывается назад в прошлое, боясь быстро идти вперед, то, мне кажется, Андропов был одной ногой в дне вчерашнем и лишь пытался другой вступить в день завтрашний. (Это не попытка сравнить этих двух деятелей Союза - для этого еще не пришло время, а просто констатация фактов). (Примечание 2000 года: развитие событий показало, что Андропов был прав в своей осторожности; выпустив джина из бутылки, Горбачев не смог с ним справиться). Тогда возникает вопрос: почему он больше покровительствовал Горбачеву, а не кому-то более жесткому, как, например, Романову, секретарю Ленинградской области? Итак, начиная с 1982 года страна самими руководителями была нацелена на 1986 год. Другими словами, появление Горбачева можно считать вполне закономерным. Другой вопрос, какие цели поставил перед собой Горбачев и правильный ли путь выбрал для их осуществления? О первом можно судить по тому, как соответствуют они требованиям интеллигенции и желаниям народа; о втором – по реальному ходу событий. Попытаемся сделать оценку всех этих сторон нашей действительности.
Глава 2. Движение. Куда?Отношение к Перестройке отражается прежде всего на отношении к ее творцу Горбачеву. Мнение интеллигенции разделилось: большая часть ее оценивает деятельность Горбачева отрицательно, поскольку он движется к слому коммунизма слишком, по их мнению, медленно; небольшая часть, умея анализировать ход событий, если и понимает его ошибки, оценивает его действия положительно. Простой народ за редким исключением оценивает перестроечные результаты действий Горбачева резко негативно: коммунисты – за то, что он пошел на слом коммунистической системы, остальные – потому, что Перестройка пока привела только к понижению уровня жизни, потере средств к существованию и к многим другим отрицательным явлениям. Разумеется, в средствах массовой информации слышны только голоса интеллигенции, а простой народ уже «переваривает» заключения, к которым пришли интеллигенты. Ситуация здесь создалась весьма странная. Начиная с хрущевского периода, когда появилась возможность выражать свою мысль, не боясь тут же попасть в лагеря, интеллигенция всеми возможными средствами критиковала все и вся в Союзе, мечтая о полном уничтожении коммунистического правления и вхождении в капиталистический мир. «Запад» и капитализм считались во всем без исключения примером. Критика со стороны коммунистов многих сторон капитализма воспринималась как подлая ложь и пропаганда. Америка казалась исключительно свободной страной с самым справедливым устройством. Правда о капитализме, заключенная в книгах известных западных писателей – Эмиль Золя, Бальзака, Хемингуэя, Джека Лондона, Чарльза Диккенса и сотен других (беру первых пришедших на ум), считались устаревшими. Предполагалось, что перевод хозяйства на капиталистический путь развития (приватизация, причем максимально полная, конкуренция, биржи, свободный рынок труда и пр. особенности капитализма) автоматически, подчеркну – автоматически, поскольку действуют автоматические законы конкуренции – приведут, грубо говоря, на следующий же день, к такому же уровню жизни, как в самых развитых странах Запада (при этом не учитывалось, что при том же капитализме и демократии живут многие страны Латинской Америки, Африки и Азии, но большая часть населения этих стран прозябает в нищете). У большей части интеллигенции существует какая-то зашоренность, отсутствие способности анализа реального положения дел. Особенно это касается интеллигенции национальных республик, поскольку потенциалы этих республик не столь высоки, чтобы надеяться на быстрый взлет экономики. Подспудно во всех рассуждениях интеллигенции (не знаю насколько это искренне) присутствует мысль, что если бы дали волю людям, в частности, этой же интеллигенции, то они бы устроили все очень логично и быстро. Может быть, именно поэтому сейчас появились совершенно абстрактные программы, обещающие за считанные годы, а то и месяцы полное преобразование Союза. Самое неприятное, что, когда чуть ли не с самого начала Перестройки обнаружилось, что никто не способен действовать не только логично и разумно, но даже достаточно порядочно, и что основой поведения людей остаются все те же инстинкты, которые действовали и тысячи лет до этого, всю вину постарались взвалить на Горбачева, сделав его козлом отпущения собственного непонимания исторической правды. В этом отношении простые люди оказались, по крайней мере, честнее и логичнее. Они просто считают, что хороший руководитель должен заранее предвидеть последствия своих действий, а коль скоро они привели к гибельным результатам, то виноват руководитель. Сначала появилось утверждение, что Горбачев пошел на переустройство государства не потому, что искренне хотел улучшения положения, а потому, что иначе его ожидал в ближайшем будущем развал государства и потеря правления. Но кто и что могло вынудить человека, обладающего абсолютной властью в полувоенной стране к перевороту, если он сам этого не хотел. Даже сам ход развала экономики противоречит этому: действительно, страна, агонизируя в перестроечных муках, разрушаемая всеми, уже пять лет выдерживает разруху. Так сколько десятилетий она могла идти до такого состояния при прежней жесткой военной системе во главе с абсолютным властителем – генеральным секретарем? Судя по предыдущим темпам падения, страна могла продержаться по крайней мере 20-30 лет даже без всяких изменений. Но разве трудно было провести кое-какие трансформации, чтобы продлить агонию еще на 20-30 лет? Ведь такой ход событий уже был опробован и не где-нибудь, а именно в Союзе: это – НЭП (новая экономическая политика). Трудно подозревать, что Горбачев, Яковлев и иже с ними не понимали этого (т.е. возможности с грехом пополам продержаться еще 30-40 лет) и пошли на радикальные изменения? Если и можно упрекать сейчас Горбачева, то именно в том, что он пошел на слом, а не на постепенную эволюцию. Судя по его выступлениям с трибуны и в печати, начиная перестройку, Горбачев еще не был убежден в полной непригодности социализма для построения нормального государства, конкурентоспособного с капиталистическими государствами Запада. Он предлагал подумать над возможностью трансформации социализма. Но, несмотря на неконкретность постановки проблем в этой области, Горбачев признал безоговорочно основной тезис демократии: вопрос государственного устройства должен решать сам народ путем политических споров, борьбы партий. И надо отдать ему должное, что основным результатом Перестройки, в который Горбачев вложил огромные силы, был слом однопартийной системы. Его критиковали за то, что он не распустил коммунистическую партию, но именно это было бы недемократично. Главное, что был ликвидирован шестой пункт Конституции СССР, в котором КПСС провозглашалась единственной руководящей партией страны. Были разрешены на равных с КПСС основаниях действия всех партий. Провозглашена полная свобода слова, причем Горбачев ни разу не попытался наложить цензуру, несмотря на несправедливую критику его политики и явные перегибы в освещении событий во многих отношениях. Было налажено демократическое функционирование парламентской системы и не вина Горбачева, что человеческий материал, пришедший на смену коммунистам, не отличался от последних в лучшую сторону. На фоне этих фактов странно звучат обвинения в адрес Горбачева сегодня (1991 год) в том, что он снова хочет привести страну к монопольной власти КПСС. Не логичнее ли поискать разумную причину попытки Горбачева снова опереться на КПСС, чем подозревать его в явной ненормальности: разрушать 4 года то, что у него не было желания разрушить. Анализ событий показывает, что эта попытка была вынуждена и, пожалуй, оправдана. В политику пришло такое количество темных и грязных сил, что под угрозу встали все завоевания Перестройки и существование самого государства. При этом интеллигенция оказалась способна к тотальной критике всего и вся, но совершенно не способна к цивилизованной партийной жизни. Десятилетиями интеллигенция требовала от правителей то, что, наконец, Горбачев стал претворять в жизнь, но никакой помощи и даже поддержки (за редким исключения) у этой интеллигенции он не нашел и продолжает свои преобразования почти в одиночку. Движение к провозглашенным Горбачевым в 1986 году целям началось довольно бурно, но скоро выявилось, что быстрота движения по разным направлениям отнюдь не одинакова. Преобразования должны были коснуться всех основных сфер жизни государства: политического устройства страны; армии и оборонной промышленности; экономических основ ведения хозяйства; социальных и национальных отношений народов страны, внешней политики, и т.д.. Если каждую из этих сфер обозначить какой-нибудь шахматной фигурой и представить ее движение ходами на шахматной доске, то наглядно можно представить как во времени развивались события, иногда поддерживая, а иногда и тормозя движение друг друга. До самого конца войны в Персидском заливе пешка внешней политики двигалась прямо вперед, потому что ей некто не препятствовал внутри страны, а на международной арене все поддерживали ее движение вперед. Ход и результаты войны (а лучше сказать, испытание современного оружия) в Персидском заливе привели Западный мир, особенно администрацию СЩА к убеждению о большом превосходстве военного могущества Запада над Советским Союзом на фоне глубокой слабости разваливающейся экономики. Запад заговорил с Союзом путем скрытых ультиматумов, и фигура внешней политики стала топтаться на месте. Стремительным поначалу было движение фигуры армии и оборонной промышленности. Причиной опять-таки было то, что никто не мешал Горбачеву ее двигать. Во-первых, армия традиционно была в стороне от политики, а, во-вторых, она была насквозь подчинена коммунистическому руководству и не сопротивлялась курсу КПСС на перестройку. Афганская война была объявлена ошибкой; войска были выведены. Военное вмешательство в Анголе, Мозамбике, Эфиопии, Йемене стало сворачиваться. Военная помощь дружественным странам стала сокращаться, а из стран социалистического содружества (Варшавского договора) стали выводиться войска. В средствах информации были поставлены под сомнение нравственность многих действий армии. Более того, стали обвинять армию в репрессивном характере ее действий, хотя с 1986 по 1991 год, практически, не было ни одного случая самостоятельного вмешательства армии в политические процессы внутри государства. Более того, можно утверждать, что во время национальных волнений армия первой не применяла оружие. Критика армии носила демагогический характер и во многом была несправедлива. В результате в 1990 в армии произошла вспышка недовольства. По-видимому, ее поддержали капитаны оборонной промышленности, ибо попытка конверсии последней, связанная с разоружением, не дала результатов, а только ухудшила состояние производства. Армия потребовала от Горбачева и страны, чтобы считались с ее правами и интересами. Фигура не остановилась, но существенно замедлила ход, одновременно притормозив ход фигуры внешней политики. Фигура политического переустройства страны с самого начала двигалась медленно, но благодаря политическому искусству Горбачева, хотя и зигзагами, но все-таки двигалась вперед. Сопротивление обнаружилось со всех сторон. Разумеется, противодействие оказывала консервативная часть компартии. Но как ни странно, именно с КПСС Горбачев справлялся легче всего, во-первых, благодаря званию Генерального Секретаря КПСС, а, во-вторых, вследствие широчайшей критики ее идеологии и методов правления, разрешенной и поощренной Горбачевым скорее всего именно с целью ослабить сопротивление консерваторов. Как показал XXIII съезд КПСС, эту борьбу он выиграл блестяще. Но сам же породил другое сопротивление, с которым до сих пор не может совладать. На критике КПСС и системы выросли и укрепились так называемые «демократические» партии и группы. Почему я беру их в кавычки и пользуюсь эпитетом «так называемые» легко понять, если учесть, что в конгломерат этих партий и групп (не только в России, но и в республиках, областях, краях и т.д.) входят партии и тоталитарного, и националистического направления, такие, как «Память», группа Нины Андреевы (точнее, ее мужа - преподавателя марксистской философии), литовская партия «Саюдис», десятки партий с националистическими лозунгами на Украине, в Молдавии, Грузии и т.д.. Пожалуй, единственной партией, которая хоть как-то соблюдает демократическое поведение является «Демократическая партия России» (если не ошибаюсь в названии) под руководством Травкина. Благодаря этим популистским партиям и группам, борющимся за власть отнюдь не парламентским путем, сопротивление продвижению фигуры внутреннего переустройства сильно возросло. Поскольку все группы и партии предлагают свои программы, а по существу – лозунги действий, политическое (а также и экономическое) переустройство страны идет чрезвычайно медленно. Фигура экономики с самого начала почти не двигалась вперед, а металась почти на месте. Разумеется, я не говорю об уровне жизнеобеспечения – он просто падал. Под фигурой экономики я подразумеваю движение от коммунистической экономики к капиталистической (может быть, с большим государственным сектором, но с признанием частной собственности на средства производства и землю и прочими атрибутами капиталистического производства). Надо сказать, что к 1990 году уровень потребления упал не столь значительно, как это можно было бы судить по прилавкам магазинов и по ценам на рынке. Скорее возросли трудности добывания продуктов питания и предметов ширпотреба. Уровень несомненно упал, но не надо забывать, что талоны на мясо и некоторые другие продукты были введены уже в 1980 году (Например, талоны на 1 кг мяса и 0,5 кг варенной колбасы в месяц по ценам госмагазинов; остальное можно было покупать на рынке по намного более высоким ценам), а вокруг Москвы и Ленинграда тогда же возникла зона пустых прилавков. Такие промышленные города, как Ярославль, Ростов, Владимир и др. отряжали отряды для закупки продовольствия в Москву. Все это забыто на фоне нынешних трудностей и во всем виной стал Горбачев. Правильнее говорить об ускорении падения уровня жизни после начала перестройки. Это, очевидно, связано с хаосом в экономике, который возник не по чьей-то целенаправленной деятельности, а от отсутствия последней, когда все части итегрированного производства начали действовать произвольно, сами по себе. И в этом Горбачев «виноват» только косвенно: к этому привело объявление независимости и суверенитета отдельных частей целого, которые как раз Горбачев всеми силами пытался избежать. Большой вклад в дело автономизации внесли политические лидеры республик. Ельцин набирал популярность, разъезжая по России и предлагая брать суверенитета, кто сколько сможет. Ландсбергис, Гамсахурдия и десятки им подобных рвались «освободить» свои народы от власти Москвы и Горбачева, не задумываясь ни на минуту об экономических жертвах, которые придется заплатить в этом случае населению этих республик, краев и областей. Горбачев занял совершенно разумную позицию, предлагая сделать «развод» цивилизованно, согласованно и в течении некоторого буферного времени. Был даже принят закон о 5-ти летнем сроке выхода из состава Союза. Но национальные лидеры рвались к власти и их не удовлетворяли даже дни задержки, не говоря уже о годах. Хозяйственные руководители России и республик, судя по их выступлениям, уверены, что можно вывести страну из экономического кризиса даже сейчас, если не будет политического влияния на экономические дела. Поэтому вряд ли справедливо обвинять Горбачева в сознательной медлительности на этом пути. Эта медлительность вынужденная, связанная с огромным числом факторов в гигантской стране и хаосом в экономике, спровоцированным популистскими лидерами в борьбе за власть. И все же фигура экономических преобразований движется вперед. Самое большое достижение в этой области в том, что население приходит к пониманию необходимости капиталистического пути развития и начинает, пусть примитивно, обучаться частно-собственническим способам мышления и ведения хозяйства. Фигура социальных и национальных отношений – единственная, которая резко отступила. Во многом за то, что произошло в этом секторе, ответственен, по-видимому, сам Горбачев. Судя по всему, он не понимал всю серьезность национальных проблем в Союзе, как ее не понимали многие другие политики и теоретики. Никто, особенно в России, не предполагал наличие такого потенциала национализма в республиках. Почему это произошло, почему вездесущий КГБ не докладывал об этом руководителям – сказать трудно. Скорее всего, это связано с идеологической установкой коммунистической философии на отмирание национальных противоречий при построении коммунизма. Думается, что с самого начала Горбачев должен был всеми разумными средствами сдержать развитие националистических движений. Конечно, не избежать бы ему тогда проклятий и упреков не только со стороны националистических лидеров, но со стороны немалой части той же российской интеллигенции, которая сейчас упрекает его в безволии. Более того, попытки Горбачева сдержать при помощи милиции и армии убийства, грабежи и насилие (например, в Азербайджане), вызывают бурю негодования со стороны столь человеколюбивой интеллигенции и претензии к Горбачеву, к армии и к милиции. Этот краткий, даже кратчайший обзор хода Перестройки не затрагивает многих сторон этого удивительного периода жизни Союза и всего мира. Об этом, конечно, будут еще писать подробно, опираясь на документальные свидетельства, а не на голословные заявления. Характерная особенность обстановки в мире и внутри Союза в настоящее время такова, что личные и партийные интересы не позволяют людям, даже искренним, разглядеть истину, а о заинтересованных и говорить не приходится. Александр Франгуланди. Греки-понтийцы: дорога длиной в 2,5 тысячи лет. Сухум, 1991. Далее читайте:Греки, эллинес (самоназвание), народ, основное население Греции и Кипра.
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании всегда ставьте ссылку |
