|
|
Константин Гнетнев |
|
- |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
БИБЛИОТЕКАА: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...Б: Бажанов, Базарный, Базили...В: Васильев, Введенский, Вернадский...Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...Ж: Жид, Жуков, Журавель...З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...М: Мавродин, Майорова, Макаров...Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...П: Павлов, Панова, Пахомкина...Р: Радек, Рассел, Рассоха...С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...Э: Энгельс...Ю: Юнгер, Юсупов...Я: Яковлев, Якуб, Яременко...Родственные проекты:ХРОНОСФОРУМИЗМЫДО 1917 ГОДАРУССКОЕ ПОЛЕДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ |
Константин ГнетневТайны лесной войныГлава третьяС чем партизана на смерть посылалиНет у нас теперешних – умных и благополучных – права судить нас тогдашних!
Дмитрий Гусаров. Партизанская музыка
В июле 1941, то есть с момента создания первых отрядов и позже, бойцов вооружали со складов, оставшихся, вероятно, еще с начала 20-х годов, со времен оккупации Русского Севера разношерстными войсками Антанты. Это были бельгийские винтовки, немецкие карабины, английские пулеметы «льюис», немецкие пулеметы «браунинг» и прочее морально и физически устаревшее оружие. Даже отечественных винтовок-трехлинеек, производство которых было налажено в России с конца XIX века, явно не хватало. А в тех отрядах, где они появлялись, винтовками вынуждены были вооружать девчонок-медсестер, которые не знали, как их носить, – зимой приклад чертил по снегу, а летом цеплялся за корни деревьев. Снабдить их другим оружием могли далеко не везде. Уже в июне 1942 года, когда на Карельский фронт стали прибывать бойцы, прошедшие подготовку в Московской спецшколе Центрального штаба партизанского движения, оказалось, что они вооружены (автоматы ППШ, пистолеты системы «кольт», гранаты Ф-1 и РГД) гораздо лучше, чем уже год воюющие карельские партизаны. Справедливости ради, следует сказать, что в других регионах дело могло обстоять иначе. К примеру, уже в конце июля 1941 года на Ребольское направление из Ленинграда прибыл партизанский отряд (точнее, 32-й парашютно-десантный отряд особого назначения) П. А. Волкова (П). Так 70 из 120 бойцов-«волковцев» имели на вооружении автоматы ППШ и трофейные «суоми». В Карелии пытались исправить положение собственными силами. На ряде промышленных предприятий наладили производство мин, автоматов «КФ» («карело-финский») и своих же гранат. В частности, деревянное ложе для автоматов изготавливалось на лесопильно-деревообрабатывающем комбинате в Беломорске, а боевой механизм на Сегежском ЦБК. Гранаты выпускал также судоремонтный завод в Повенце, эвакуированный позже в Беломорск (с. Шижня) и в Сегеже. Однако ни автомат, ни гранаты положение не исправили. Их конструкция оказалась далека от совершенства, и они скоро были сняты с вооружения. О качестве «толкушки» (С) собственного производства (так партизаны именовали гранаты с длинной рукоятью) лучше всего говорит тот факт, что именно она едва не стоила жизни председателя Совнаркома Карело-Финской ССР и Уполномоченного Государственного комитета обороны П. С. Прокконена (У). В октябре 1941 года в Повенце на судоремонтном заводе ему показали партию из 500 новеньких гранат, приготовленных к отправке на фронт. Выяснилось, что гранаты на заводе никто и никогда не испытывал. П. С. Прокконен тут же решил испытать гранату лично, и она взорвалась у него в руке… (Прокконен П. С. «Героизм народа в годы войны. Воспоминания», с. 62) Мысль о том, что воюют не ружья, а солдаты, верна только отчасти. В партизанской войне отношения бойца и его оружия складывались порой самым особым и причудливым образом. В лесной войне была предоставлена полная свобода, здесь каждый волен был выбирать, с чем идти на врага. И тема эта – партизаны и оружие -- показалась нам достойной отдельного разговора.
Лучший автомат Великой Отечественной Рассказывает Иван Александрович Комиссаров. Летом 1943 года в бою у моего земляка Ивана Пахомовича Власова выбило затыльник автомата ППШ, и он неожиданно получил затвором в лоб. В сердцах отбросил автомат в сторону и сказал: «Гады, посылают на смерть, да еще говённое оружие дают». В тот же день Ивана Пахомовича арестовали, отдали под трибунал и отправили в штрафную роту. На Карельском фронте были и штрафной батальон, и штрафные роты. Воевали в них «до первой крови», то есть до тех пор, пока не убьют или не ранят. Иван Пахомович вскоре вернулся к нам в отряд и воевал до 1944 года. В 1944 году он погиб в бою. Автомат ППШ здорово проигрывал финскому автомату «суоми». Что касается затыльника, то в финском автомате, после того, как вставишь боевую пружину, его нужно было завинтить по резьбе. Потому вероятности получить травму не было. В нашем автомате затыльник просто защелкивался, и была реальная вероятность получить затвором в лоб. Такие случаи бывали. Автомат «суоми» был на 600 граммов тяжелее ППШ, поэтому не все партизаны соглашались его брать в дальние походы. Однако по своим боевым характеристикам он был лучше нашего. Прежде всего, при стрельбе у него не было сильной отдачи. ППШ прыгает в руках, как козел. Ну, первые две пули, может быть, и попадут в цель, а остальные едва ли. Дело заключалось в том, что у «суоми» задняя часть была толстая, а передняя, где расположены боёк и выбрасыватель, тоньше. Это давало преимущество в балансировке оружия. Далее. Боевая пружина в нашем автомате навита из одной проволочной нити, а в финском из трех. Поэтому затвор у них ходит почти без зазора, плавно, не бьёт, что в свою очередь дает хорошую кучность боя. Лично я ходил в походы с автоматом «суоми». Но был еще и немецкий автомат, назывался «38/40». Помню, много писали о том, что немцы такие вот чистюли, что даже в бой ходят в белых перчатках. Да, на самом деле им выдавали перчатки. Но совсем для другого дела. Автомат «38/40» не имел защитного кожуха, и если дать из него одну-две очереди, ствол нагревался до такой степени, что кожа могла слезть с руки. Так что им выдавали перчатку на левую руку. Чтобы не обжигаться. Немцы у нас воевали плохо. Финны воевали отлично. Они лес хорошо знают. Нужно сказать, что в 1941 году нашего отечественного оружия у партизан было очень мало. Пулеметы были польские, «браунинг». Они имели очень хороший бой, но кассету всего на 20 патрон. Винтовки-трехлинейки, карабины, винтовки немецкие, винтовки бельгийские… Даже румынское оружие было. Знаю, что давали автоматы собственного карельского производства, но я его не видел. Так же как и карельскую гранату. Гранаты нам выдавали отечественные – РГД и Ф-1 («лимонка»). Гранату РГД называли «хлопушка», ее можно было бросить далеко. Однако она требовала большой выдержки и самообладания. У нетерпеливых она, как правило, не взрывалась. Дело было в том, что перед броском ее нужно было сильно встряхнуть. Механизм воспламенения запускался только от встряхивания. Граната Ф-1 была не в пример лучше и мощнее, но также требовала повышенной аккуратности. Бывало, от нее партизаны гибли сами. Так погиб мой хороший товарищ по отряду Иван Афоничев (У). В середине февраля 1944 года тремя отрядами мы разгромили финский гарнизон в дерене Конда, а затем вышли из похода на свой Пудожский берег, разложили костры, сварили еду и стали отдыхать. Афоничев полез в карман за сухарем и нечаянно вытащил чеку из гранаты… Видимо, в бою Иван хотел ее использовать, но не пришлось. Тогда он вставил чеку обратно, но «усики» не загнул… Граната взорвалась в кармане фуфайки, Ивана разорвало почти пополам и нескольких партизан ранило осколками. Даже при таком ранении он еще какое-то время был жив. Иван Афоничев из Ладвы, спокойный, очень заботливый был мужик. В походе партизанской бригады И. А. Григорьева финская пуля ударила его в кость под глазом. От удара глаз вывернуло бельмом наружу. И Иван так шел вместе со всеми, воевал. Потом, прямо в походе или уже дома, пулю из кости удалили, и Афоничев продолжал воевать, как будто ничего не случилось. В 1942 году, или чуть позже, оружие у нас в отряде заменили на отечественное, но строгости в этом вопросе не было. Каждый выбирал оружие по себе. Я, к примеру, кроме «суоми», который считаю лучшим автоматом Великой Отечественной войны, обязательно брал на боевые задания немецкий пистолет «парабеллум». А когда ходили за Онежское озеро, предпочитал нашу винтовку. Дело в том, что на озере видимость большая, а у винтовки дальность прицельного выстрела очень высока. Стрелял я неплохо. За 400 метров человека, идущего в полный рост, сбил бы запросто. И не только я один. А из автомата достанешь только на 250-300 метров, и все. Один человек с винтовкой на озере будет успешно воевать с десятком автоматчиков и не подпустит их ближе, чем на 500 метров.
Смертельный «интернационал» Рассказывает Борис Степанович Воронов. У нас в партизанских отрядах за время войны какого только оружия не перебывало. Настоящий смертельный «интернационал»! В первый год выдавали и немецкие карабины, и бельгийские винтовки, и английские пулеметы «льюисы» с толстым стволом и пламегасителем. Диск этого пулемёта вмещал 56 патронов, он был открытым и набивался патронами два ряда. Были у нас и немецкие пулеметы «браунинг». Они снаряжались кассетой из 25 патронов. Отечественного оружия в первое время было мало, даже почему-то винтовок-трехлинеек. Они появились позже. За трехлинейками стали выдавать десятизарядные полуавтоматические СВТ (самозарядная винтовка Токарева). СВТ хорошо била, но у нее был один большой в очень неприятный для нас недостаток -- она замерзала на морозе. Винтовка была незаменима в походах за Онежское озеро. Однажды нас отправили с Пудожского берега силами двух отрядов оседлать дорогу Шелтозеро-Петрозаводск. Но скрытно подойти не удалось, нас обнаружили еще на подходе к берегу. Там оказались поля мин-растяжек, и много ребят на них подорвалось. И вот положение: на берег выходить бесполезно, там ждут хорошо укрепившиеся финны, и откатываться опасно, могут преследовать. Мы отошли с километр-полтора в торосы, заняли круговую оборону, и даже не пытались уходить на свой берег. Финны несколько раз попробовали большими группами накатить на нас с разных сторон, да ничего у них не вышло. Преимущество нам дало только то, что винтовок оказалось много. Не подойдешь. Каким бы белым ни был маскхалат, он все равно заметен. Через прицел видишь: «пятно» движется. А спецы мастерски из винтовки стрелять у нас всегда были… Удивляюсь, как в кино теперь показывают стрельбу из автомата «от брюха». Никогда в ту войну так не стреляли ни мы, ни финны. Каждый старался прицельный огонь вести, а не так, как показывают, -- в Божий свет… Когда появились первые 15-зарядные «симоновки», партизаны быстро наловчились переоборудовать их на автоматическую стрельбу. Для этого снимали личинку, и винтовка одиночными больше не стреляла, а давала очередь по три-четыре пули. Это было, конечно, неэкономично, но стрельба оказывалась гораздо точнее, чем из автомата. В каждом партизанском отряде были свои снайперы и по две снайперские винтовки с оптическим прицелом. «Бромид» (С), то есть винтовка или карабин с насадкой для бесшумной стрельбы, выдавался только разведчикам. При выстреле с таким глушителем-насадкой был слышен только щелчок затвора и свист пули. Самого выстрела никто не слышал. Уже в 1943 году в отрядах появились автоматы ППШ и ППД (см.С). Появились и автоматы собственного, карельского производства, «КФ», то есть «карело-финский». Он внешне был похож на ППШ, но конструкция его отличалась не в лучшую сторону. К слову, выпускались и свои, карельские гранаты. Они были похожи на финские и немецкие, имели длинную рукоять-«толкушку», с помощью которой её можно было далеко бросить. Для приведения гранаты в боевое положение, нужно было потянуть за шарик и встряхнуть, после чего срабатывал запал. Однако граната оказалась ненадежной, и бывали случаи, когда она взрывалась в руках. И карельский автомат, и граната очень быстро сошли с вооружения. Граната вообще вещь опасная, с ней обращаться нужно очень аккуратно. У нас в отряде на привале однажды боец нечаянно вытащил чеку взрывателя и заметил это только в самый последний момент. Он крикнул: «Граната!» И сам же на неё лег. Закрыл нас всех. Его разорвало, конечно, но никого больше не поразило. Не вспомню теперь фамилии этого парня. Многие партизаны предпочитали брать с собой в походы финский автомат «суоми». Это был хороший автомат. Во-первых, его можно было легко разбирать и собирать. Во-вторых, он был очень надежен и одинаково уверенно работал в мороз и в любую непогоду. Калибр «суоми» имел 9 мм и был тяжелый, из-за чего его некоторые отказывались носить. Я же проходил с этим автоматом всю войну. К другим достоинствам его можно отнести хороший бой и почти полное отсутствие отдачи. Гранат нам выдавали обычно от трех до пяти штук на брата: две «лимонки» Ф-1 и две РГД. Кроме того, каждый укладывал в вещевой мешок пять толовых шашек по 200 граммов каждая. Иногда давали шашки и по 400 граммов. На всю эту «разносортицу» в вооружении наши командиры смотрели снисходительно. Патронов всяких было в достатке, и их мало волновало, с чем мы ходили в походы воевать. Командиры больше смотрели за личным оружием. В походе партизанской бригады И. А. Григорьева летом 1943 года все командиры носили «маузеры». Они были удобны. Ложе вставлялось в специальный крепеж на колодке, и можно было стрелять с плеча. И кассеты можно было дополнительно подставить на 25 патронов. Комбриг Иван Антонович Григорьев носил автомат и «маузер», комиссар бригады Николай Павлович Аристов только «маузер», поскольку я со своим неплохим вооружением был у него связным и автоматчиком. «Маузеры» были у начальника штаба Д. И. Колесника, Николая Григорьевича Пименова и у всех командиров отрядов. Бойцы также носили револьверы и пистолеты, кто и какой мог достать и какой больше нравился. Выбор был богатый. Носили наш «ТТ», добывали и немецкий «вальтер», и бельгийский «кольт». «Кольт» был неважно сбалансирован, «клевал носом» при стрельбе. Наган только к концу войны стал самовзводом, до этого после каждого выстрела приходилось взводить курок заново. Но мне больше всех нравился немецкий длинноствольный «парабеллум» -- прелесть, а не оружие. К слову сказать, был у меня и «маузер», подаренный Колесником за отличную стрельбу. Я тогда был в отряде имени Антикайнена, во взводе Мойлонена, мы стояли в селе Лехта и жили на горке в школе. И однажды почему-то устроили соревнования по стрельбе. Я показал лучший результат, и Д. И. Колесник преподнес мне такой дорогой подарок.
Личный счет Вспоминает Михаил Иванович Захаров. Всю войну проносил на себе ручной пулемет Дягтерева, был в отряде пулеметчиком. Сам пулемет весил пуд -- 16 килограммов, да два полных диска с собой по 47 патронов в каждом: один диск на пулемете, второй в вещевом мешке. Кроме того, в мешке за спиной еще патронов минимум на два диска – сто штук. Да две гранаты, да продуктов не меньше пуда. Можно, конечно, меньше, идти будет легче, только наголодаешься вдоволь… Вспоминаю теперь эти наши бесконечные походы, бои, ночевки и диву даюсь: как выдержали?! Однако самое тяжелое было это не груз за плечами и не пулемет. Самыми тяжелыми были голод и холод. Вспоминаю, как в 1941-1942 годах нас гоняли-преследовали финны. По 70 километров, без остановки, без нормального отдыха и еды. Идем, идем, идем… Ну, вроде, оторвались от преследования, можно отдохнуть и поесть. Только остановились – снова собаки лают, стрельба, снова в оборону, и отход. И некоторые отставшие, смотришь, уже впереди всех. Откуда только силы берутся? Жить-то хочется. После войны меня часто спрашивали, сколько я финнов убил лично? Всегда отвечал одинаково: не знаю. Наверное, сколько-то убил. Приходилось много раз участвовать в бою, бить по автомашинам из засад. Но чтобы вот так – как на ладони – видеть, что вот я лично убил, -- такого не помню. Бой – это вообще особое состояние. В бою не чувствуешь, как течет время, там многое не так. И уж конечно, никто не считает: убил -- не убил. Товарищи рядом, сам цел, и слава Богу! В каждом донесении наши командиры докладывали в штаб: уничтожено столько-то солдат и офицеров противника. С точностью до человека. Но кто, где и когда считал? И как это можно сделать реально? В лесу, на болоте, во время, когда и отряд, и противник постоянно движется? Ответ: никто, нигде и никак. Так что о своем личном счете не скажу, не знаю. А пулемет Дегтярева – отличная машина. Когда пулеметчик в строю, когда партизаны слышат, как я их поддерживаю огнем, у них и настроение в бою другое, они и смелее, и решительнее действуют. Пулеметчика в отряде всегда оберегали. Ну а враг, соответственно, старается в первую очередь поразить именно пулеметчика. Мы ему были, как кость в горле. Только вот не всегда это им удавалось.
Случай в походной колонне Рассказывает Сергей Павлович Татаурщиков. Ранее я рассказывал, что наша группа ребят ярославцев из московской спецшколы прибыла в Беломорск, в Штаб партизанского движения Карельского фронта, вооруженная лучше, чем любой из действующих партизанских отрядов. У нас были автоматы ППШ, толовые шашки, гранаты. Командный состав получил в качестве личного оружия «кольты». Шли первые дни июня 1942 года. И с этим, завидным для остальных партизан, вооружением мы начали воевать в составе партизанского отряда «Железняк». Однако в походах скоро выяснилось, что оружие не очень-то надежно. Помню, после успешного боя в Мергубе и полного разгрома финского гарнизона мы отходили домой, имея за спиной группу преследования противника. Они нас настигли, и бой длился четыре с половиной часа. Лесной партизанский бой – особый. В нем в атаку не ходят и зря не палят. Я, например, длинными очередями никогда не стрелял. Зачем в воздух палить? Три-четыре выстрела дашь и внимательно смотришь. Но сказать, что уж очень берегли патроны, не могу. У каждого в вещевом мешке был такой специальный мешочек, тяжелый на вес и полностью набитый патронами. Там не одна сотня патронов была. В ту пору я носил облегченный автомат ППС, «козья ножка» (С). И еще один запасной магазин-кассета-рожок для автомата. Если сумел достать где-нибудь еще один рожок, то хорошо. Если нет, лежи на снегу, набивай патронами опустевший. ППШ в этом смысле был гораздо хуже. Чтобы набить диск ППШ патронами, нужно было обязательно снимать крышку. Это очень неудобно. Я очень скоро отказался от ППШ. У нас в отряде были финские автоматы «суоми», помнится, командир и еще кто-то из наших ходили с ними на задания. 10-11 марта 1943 года в составе сводного отряда мы ходили на разгром гарнизона противника в Андроновой горе и Мергубе. Первый поход оказался неудачным, пришлось возвращаться ни с чем. Во втором походе, уже в глубоком тылу, подошли к финской контрольной лыжне. У финнов было несколько контрольных лыжней. Еще светло было, и командиры решали сложную задачу: то ли ждать, пока стемнеет, и переходить лыжню в темноте, и тогда возникала опасность, что подойдем к гарнизонам не вовремя, то ли переходить лыжню, но оставить засаду? Решили оставить засаду. Командир сводного отряда К. В. Бондюк дает команду нашему командиру Вячеславу Медведкову устроить засаду. Это дело поручают мне с десятью бойцами. Приказ такой: ждать финский патруль до темноты. С наступлением темноты сниматься и догонять отряд. Выбрали удобное место, немного возвышенное и просматриваемое с одной и другой стороны, залегли и стали ждать, пока не стемнеет. Патруля нет. Наконец опустилась темнота, и я дал команду сниматься. Пока я сидел в засаде, автомат, естественно, снял с предохранителя. На ППШ предохранитель движется и запирает поршень на взвод. А когда автомат с предохранителя («собачки») снят, то достаточно случайно задеть обо что-нибудь, и он самостоятельно взведется и выстрелит. Очень ненадежная и опасная конструкция. Догоняем сводный отряд, хорошо идем по лыжне. Линию боевого охранения противника мы перешли, и впереди остается уже не очень далеко до вражеских гарнизонов. Вижу, что лыжня впереди меня проходит между двух небольших сосенок. Поскольку мой ППШ висит на шее наперевес, машинально делаю движение корпусом, чтобы он не застрял, а прошел стволом вперед. И в этот момент «собачка» предохранителя задевает за вторую сосенку. Разумеется, я этого не вижу. Однако вдруг -- выстрел! Причем рядышком около меня… Я ошарашен. В лесу уже темно. Замечаю только, что огонь из ствола пролетает мимо одной из девушек-санитарок. Она даже отшатнулась от неожиданности. Ё-моё! У меня мгновенно мысль в голове: «Да это же мой выстрел!» Посмотрел – точно: автомат у меня стоит на боевом взводе. Он всегда так работал – выстрелил, и на боевой взвод. То есть нажимай на курок и бей очередью. А по цепи уже летит вопрос командира: «Кто стрелял?» Говорю: «Доложите, что случайный выстрел у политрука Татаурщикова». А сам думаю, что же будет теперь? Первый поход неудачный, второй окажется таким же – все грехи на меня свалят. И я под трибунал. А может, и тут расстреляют… Но к счастью, я был хоть и шапочно, но знаком с К. В. Бондюком. Точнее, он знал, что есть такой политрук взвода Сергей Татаурщиков. Вот и все знакомство. Но я чувствовал, что он испытывает ко мне какую-то симпатию. Это ведь люди всегда чувствуют. Наверное, это Бондюка сдержало. Он ведь был очень крутым командиром и ни перед чем не останавливался. В первом, неудачном, походе он расстрелял двоих бойцов из нашего отряда. Для меня этот случай с ППШ стал настоящим шоком. Поэтому в Мергубе, когда мы вошли в расположение гарнизона и атаковали казарму, из которой солдаты противника выпрыгивали в одном белье, я с особым чувством поливал их огнем. Это была отличная операция. Но с ППШ я вскоре расстался. Оружие постоянно задавало нам хлопот. Как чуть-чуть «хлопнул ушами», так сразу получишь проблему. Скажем, традиционные партизанские ножи-финки висели на поясе далеко не у каждого, хотя, вроде бы, куда в походе без них? Почему? Да терялись они часто. Лично я несколько таких ножей потерял. Или вот такой случай. Однажды политрук Демидов копался со своим немецким карабином у костра и случайно уронил в огонь патрон. Выстрел! И самое главное – пуля полетела! Слава Богу, не задела никого из сидящих рядом. Зимой мы ходили на задание в маскировочных халатах. Они постоянно намокали от снега и от нашего пота. За несколько недель в лесу маскхалат становился такой грязный, что не каждая прачка взялась бы его стирать. На привалах мы старались халаты подсушивать у костра. Однажды остановились на привал, я свой халат возле костра подсушил, свернул и положил в вещмешок. Нам предстояла ночевка, и я туда же, на мягкое, сложил гранаты. Соорудили мы с нашим отделением шалашик, забрались спать. Вещмешок положил под голову. И чувствую, палёным пахнет. Раз проснулся – пахнет, но, думаю, показалось. Во второй раз просыпаюсь – пахнет… Бужу ребят и говорю им, чтобы проверились. Они осматриваются, а до меня вдруг дошло: маскхалат! И следующая мысль: да там же гранаты!!! Скомандовал всем: «Вон из шалаша!» С затаённым сердцем сую руку в вещмешок, ощупью тянусь к тому месту, где лежат гранаты. Беру одну – она тепленькая, и в снег. Потом нашариваю вторую, и тоже в снег. Достаю маскхалат, разворачиваю, а он тлеет и вот такущие дыры в нем уже протлели! Стал разбираться, в чем дело. Оказалось, когда сушил маскхалат над огнем, подпалил тесемочки, которыми капюшон завязывается. Не заметил этого и свернул халат как раз тесемочками внутрь… А если бы крепко уснул, и халат вспыхнул? Где бы тогда оказалось всё мое отделение со мной вместе?
Если ничего не останется другого… Рассказывает Наталья Никитична Пастушенко (Сидорова). Кажется, в начале лета 1942 года мы сделали засаду на дороге, которая шла из финского тыла в сторону фронта. В дорожное полотно заложили мину, на которой подорвалась автомашина. В кузове у нее оказались ящики с новенькими автоматами «суоми». Это оружие противник доставлял своим войскам на передовую. Все тогда в нашем отряде «Вперед» запаслись этими автоматами. Автомат «суоми» был неплохой, надежный, но не всем он нравился. Тяжелый был. А начинали-то мы с нашими трехлинейками. Оденешь, бывало, за ремень на плечо, а приклад по снегу чертит… Потом нам, девчонкам, выдали короткие и легкие отечественные автоматы ППС (см.С). Они били неплохо. Кроме того, были у нас пистолеты, в начале немецкие «парабеллумы», потом наши «ТТ». Еще на ремень, под фуфайку, мы вешали маленькие такие пистолетики, не помню уже какой марки. Это чтобы успеть выстрелить в себя, если уж ничего другого не останется. У нас на базе в Лехте было свое стрельбище, мы там тренировались в стрельбе. Я стреляла из пистолета неплохо. Конечно, главная забота медицинской сестры в бою другая. Но редко когда удавалось обойтись без стрельбы и нам. Бой в лесу ведь такой, что не знаешь, где может оказаться противник: и спереди, и сбоку, и сзади, куда оттаскиваешь и где перевязываешь раненых. Никакого тыла там не бывает. Всегда должен быть готов и атаковать, и защищаться.
Гнетнев К. В. Тайны лесной войны. Партизанская война в Карелии в 1941-1944 годы в воспоминаниях участников, фотографиях и документах. Далее читайте:Гнетнев Константин Васильевич (авторская страница).
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании всегда ставьте ссылку |
Несмотря на публично-демонстративную всенародную подготовку к войне («Если
завтра война/ Если враг нападет/ Будь к походу сегодня готов…» -- распевала вся
страна), в 1941 году оружия катастрофически не хватало не только партизанам, но
и регулярным частям Действующей армии. Достаточно сказать, что автомат ППШ
появился в партизанских отрядах Карелии лишь спустя год после начала войны. 