Родственные проекты:
|
Воспоминания
ТОМ I
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Годы скитаний
(1895-1905)
11. МОИ ПЕРВЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ШАГИ. «ОСВОБОЖДЕНИЕ»
Годы моих «скитаний» приходили к концу. За эти годы я многому научился;
но в то же время русская политическая жизнь ушла далеко вперед. В мое
отсутствие произошел ряд событий, поднимавших всё выше политическую
температуру, и темп этого подъема становился всё быстрее. Я не пишу здесь
истории политического движения в России. Но моя личная жизнь всё теснее
{235} переплеталась с процессом русской политической борьбы, и обойти этой
стороны моей биографии совершенно невозможно. Уже мои американские лекции —
повторение «Очерков русской культуры» для иностранцев — стояли на грани
истории и политики. В моих прогнозах грядущей революции то и другое
сливалось; ученый историк поневоле превращался в политического деятеля. Мои
отношения к заграничному органу «Освобождение» окончательно втянули меня в
самое активное участие в текущей политике. После моего отказа от
редакторства участие в журнале не только не прекратилось, но, напротив,
приняло конкретную форму. Мое сотрудничество началось даже ранее появления
первого номера «Освобождения», — в июне 1902 г.
Для органа, созданного земцами, нужна была соответственная программа,
отличная от программ более левых политических течений. В своем
первоначальном виде эта программа была составлена мною. Естественно, она не
удовлетворила более левые элементы, теснее связанные со Струве и известные
тогда под характерным названием «третьих элементов» земства. В редакции
«Освобождения», таким образом, должна была произойти внутренняя борьба двух
течений и, в результате, различная оценка совершавшихся событий. Занятая
мною позиция далеко не всегда представляла «правое» течение земских
деятелей, так же как и позиция Струве не всегда была «левой». Этот переплет
двух линий, то скрещивавшихся, то параллельных, то опять расходившихся в
разные стороны, отразился в ряде моих статей, подписанных буквами «сс» и,
большей частью, написанных заграницей, вдали от театра внутренней борьбы.
Несколько указаний на то, что происходило в это время в России, необходимо
сделать, чтобы отражение этих событий в «Освобождении» было совершенно ясно.
То, что можно назвать «земским движением», приведшим к выделению группы
«земцев-конституционалистов», началось вскоре после моей высылки из Москвы.
Председатели губернских управ образовали первую организационную ячейку и
выбрали пяти-членное бюро земств под председательством Д. Н. Шипова. В 1896
г. оно было запрещено, и с тех пор восстановлена была, с участием «третьего
элемента», оппозиционно-политическая {236} деятельность прогрессивных
элементов земства. Эти последние годы XIX века я провел в Болгарии и только
по возвращении вступил в сношения с тверской группой земцев, руководимой И.
И. Петрункевичем. С Петрункевичем и его молодыми друзьями я познакомился, —
правда, очень поверхностно, — еще в первой половине 1890-х годов, в Москве.
В 1901 г., как сказано, последовало мое приглашение редактировать
заграничный орган группы. А весной 1902 г. (то есть до моего отъезда в
Англию) я получил от Петрункевича приглашение — приехать в его имение Машук
для составления программного заявления в первом номере «Освобождения». Я
застал там, кроме хозяина, Д. И. Шаховского и А. А. Корнилова. В Машуке мой
проект программы был обсужден, потом — уже в мое отсутствие — его свезли в
Москву, еще раз обсудили и одобрили в кружке земцев и «лиц свободных
профессий» и отослали заграницу для помещения в первом (июньском) номере
«Освобождения». Изменения, внесенные в мой текст, были очень незначительны.
Я остановлюсь на этой программе, так как на ней (и против нее) строилась
дальнейшая борьба между двумя течениями земского движения.
Против программы возражали, главным образом, указывая на ее неполноту. Она
оставляла в стороне указания на содержание будущего законодательства (в том
числе социального) и тактику добывания намеченной политической реформы. Но
то и другое умолчание сделано было совершенно сознательно, — чтобы не
затемнять главной задачи программы, которая неизбежно должна была
осложниться последующими разногласиями по поводу опущенных частей. Задача
первоначальной программы была рассчитана на объединение разнородных
элементов земского — и даже не одного земского — движения. Она оставляла в
стороне лишь тактику уже сорганизовавшихся социалистических партий, с. - д.
и с. - р., обращаясь исключительно к той части «бессословного общественного
мнения», которая не искала исхода «ни в классовой (как с. - д.), ни в
революционной (как с. - р.) борьбе». «Освобождение» прямо заявляло в
программе свою преимущественную связанность с земской группой.
Соответственно взглядам этой группы программа должна была быть не только
«принципиальной», но и {237} «исполнимой». Она должна была считаться не
только с чаяниями «всей русской интеллигенции», но и с реальными условиями
момента.
Она поэтому ограничивалась «ближайшими перспективами» и требовала выполнения
«элементарнейших и необходимых предварительных условий свободной
общественной жизни». Однако, ограничив таким образом свою задачу, программа,
в ее пределах, становилась радикальной, соответственно тогдашним минимальным
требованиям общественного мнения. «Личная свобода, гарантированная
независимым судом», равенство всех перед законом, «основные» политические
права и, как «первый шаг» и основная предпосылка осуществления всего этого,
— «бессословное народное представительство в постоянно действующем и
ежегодно созываемом верховном учреждении с правами высшего контроля
законодательства и утверждения бюджета».
Созданию такого представительства должны были предшествовать предварительные
шаги, которые в программе изображались в следующем порядке: 1) односторонний
акт верховной власти, утверждающий «высочайшей волей» все упомянутые
предпосылки политической свободы» отмена административных распоряжений (В
тексте напечатанной в № 1-м «Освобождения» программы этот пункт формулирован
так: «отмена действующих временных административных распоряжений». Дальше
поясняется, что имеются в виду «всякого рода временные правила и циркуляры,
отменяющие закон путем его разъяснений и распространительных толкований, или
просто путем приостановки его действия». - Прим. ред.) и восстановление
границ закона и широкая амнистия. Всё это должно было быть объявлено в форме
высочайшего манифеста. 2) Создание «учредительного органа», составленного из
представителей земского самоуправления и дополненного элементами,
недостаточно в нем представленными (формула Шаховского). На его обязанности
должно лежать составление избирательного закона. Задача этого
«учредительного» органа, при неизбежном несовершенстве его состава, должна
быть «непродолжительной и временной». Иначе — неизбежно правительственное
давление и неопределенность настроений «непривычных к политической жизни
общественных слоев».
Один взгляд на эту программу показывает, что многое из нее было принято в
ходе событий, а то, что остальное {238} не было принято, имело плохие
последствия для России. Но... «чаяния общественного мнения» шли много
дальше, а намерения правительства далеко не доходили и до этой программы.
«Реальные условия момента» были таковы, что программа сохранила
«принципиальность», но «исполнима» она отнюдь не была.
Однако же, это последнее обстоятельство не было ясно с самого начала
политической борьбы, температура и темп которой продолжали постоянно расти.
Мое дальнейшее сотрудничество в «Освобождении» было направлено на две
стороны и имело целью; 1) чтобы ничто из нашей программы не было уступлено
правительству и 2) чтобы программа зато не расширялась влево. Первую цель
осуществить было нетрудно, вторую — невозможно. И я сам должен был с этой
невозможностью считаться, делая уступки левым, которые уже успели создать
раскол и среди самих земцев, часть которых шла дальше и превратилась в «освобожденцев».
Процесс этого превращения совершился в 1903 г., уже во время моего
пребывания в Америке. По замечанию Струве, «пароксизм революционной горячки
в этом году стал хроническим для России». Под этим настроением состоялся —
заграницей — и первый акт организации Союза Освобождения, еще отличавшего
себя сознательно от «партии». Действительно, в образовавшемся Союзе
участвовали и «правые» и «левые». Десять земцев (более левых) и десять левых
интеллигентов под видом туристской поездки по Швейцарии, переезжая из города
в город, в окрестностях Констанца и на Боденском озере основали в июле 1903
г. этот Союз. После их возвращения в Харькове был принят план
распространения на всю Россию провинциальных отделов Союза, а 3-5 января
1904 г., пользуясь прикрытием Съезда по техническому образованию, Союз
собрал свой учредительный съезд, в котором участвовали уже представители от
двадцати городов. Учредительный съезд развернул недоговоренные части
первоначальной программы. Закон о выборах принял определенную форму всеобщей
подачи голосов на основании всеобщего, равного, тайного и прямого
голосования. Подчеркнуто было принципиально-положительное отношение к
социальной политике. Признано право самоопределения за народностями
российского {239} государства. Для Финляндии выставлено требование о
возвращении ее государственно-правового положения, нарушенного
правительственными преследованиями. Выбран, наконец, всеобщим голосованием
тайный Совет Союза, и тем самым Союз получил существование, независимое от
своего заграничного органа. Всё это происходило во время моего отсутствия.
«Освобождение» должно было считаться с этими внутренними настроениями и
событиями. Прежде всего, в №№ — 7, 12 и 22-м открылась полемика между
(относительно) «правыми» и «левыми» земцами. «Левый», подписавшийся «Земским
гласным Т.», требовал «покончить с робкими полумерами легальной оппозиции» и
«не стесняться рамками действующего закона даже и в границах земских
собраний». Его оппонент, Петрово-Соловово, отвечал ему, что «активная борьба
земских собраний с самодержавием невозможна»; достаточны «посевы» для
будущего. Я тогда — из-за границы — вмешался в спор
(№ 17) и доказывал, что фронт «Освобождения» слишком широк, что надо
исключить из него «идеалистов самодержавия» и «неисправимых славянофилов» —
и что только тогда можно «создать хотя бы крепкие кадры партии из убежденных
конституционалистов».
Струве совершенно правильно ответил, что в таком случае прежде всего надо
расширить программу, сделавши «ясное заявление в пользу всеобщей подачи
голосов» и введя в программу «выяснение отношения к социальным вопросам —
аграрному и рабочему». Я признал, со своей стороны, что, по крайней мере,
второй пункт имелся в виду при самом составлении первоначальной программы.
Нельзя было отрицать и «всеобщего права», — хотя болгарский опыт уже научил
меня понимать, что правильное его применение возможно лишь по мере
политического развития масс.
Начало японской войны вызвало в среде читателей и сотрудников «Освобождения»
новый толчок к разъединению. Этот толчок был создан националистическими
настроениями, распространившимися в обществе; к ним отчасти присоединился и
Струве. В № 50-м (8 июля) появилась статья некоего «либерала»,
доказывавшего, что ввиду войны оппозиционная борьба должна быть
приостановлена; «конституционная партия должна принять {240} пассивное
положение» и «перенести центр тяжести на вопросы японской войны», чтобы
создать «государственное Общественное мнение». Автор утверждал, что, всё
равно, «правительственная машина современного государства неизмеримо
сильнее... террора, восстаний и бунтов».
В № 52 (1 августа) я резко возражал против предложенного перехода к
«пассивности» и против выделения какого-то привилегированного
«государственного общественного мнения». Я решительно отказывался
«волочиться за событиями, предоставляя им спутывать все наши расчеты»,
предсказывал, что «падение Плеве есть только вопрос времени», что за ним
выдвинется Витте, и ставил тревожный вопрос, «с какой программой явится
перед Россией тот или другой заместитель Плеве». Со своей стороны, я
подчеркивал необходимые условия такой программы, которая единственно могла
бы удовлетворить настоящее общественное мнение:
1) народное представительство, не ограниченное «совещательной ролью при
предварительной подготовке законопроектов», а «облеченное законодательной
властью с правом рассмотрения бюджета» и 2) созданное «путем прямых выборов
самим населением», а не в виде «представительства от учреждений».
Перед самым выходом в свет этого номера «Освобождения» Плеве был убит.
Растерявшаяся власть, после некоторого колебания, решила пойти на уступки.
Но я считал шансы возможного тогда компромисса слишком слабыми и заранее
обреченными на неудачу. И в ответ на назначение преемником Плеве
«либерального», кн. Святополк-Мирского я опять предупреждал наших
единомышленников в «Освобождении»
(№ 57) против излишнего доверия по отношению к «новому курсу». «Наш
неисправимый оптимизм, — писал я, — опять поднимет голову. Опять будут
раздаваться голоса об осторожности и постепенности, о том, чтобы не
испортить настроения в правительственных сферах, не пропустить момента и т.
д.» Я напоминал, что «между самодержавием и последовательным
конституционализмом нет промежуточной позиции». «Мы не можем уже давать в
кредит, — предупреждал я, — потому что мы сами лишимся кредита, если
позволим себе это». «Вы (правительство) можете переманить кого-нибудь из нас
на вашу сторону, но... {241} он уже перестанет быть нашим — и, стало быть,
перестанет быть нужен и нам, и вам...» Словом, я не верил, чтобы
Святополк-Мирский мог открыть обществу простор для «легальной борьбы,
защищаемой парламентскими средствами». И, тем не менее, я все же не покидал
совершенно промежуточной позиции, указывая в той же статье на ее возможное
содержание. По адресу правительства я говорил: «надо искать такой
укрепленной позиции, которую можно защищать не штыками и виселицей, а силой
организованного общественного мнения,... где общественные группы могут найти
достаточно места, чтобы стоять рядом, а не друг против друга, где люди могут
бороться открыто, не опасаясь насилия над собой — и не вынуждаемые сами к
такому же насильственному отпору». Но была ли такая позиция возможна?
Вернуться к
оглавлению
Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917). Под редакцией М. М. Карповича и Б. И.
Элькина. 1-2 тома. Нью-Йорк 1955.
Далее читайте:
Милюков Павел
Николаевич (1859-1943), депутат III и IV Дум от Петербурга,
председатель кадетской фракции.
|