Родственные проекты:
|
Великая Война и Февральская Революция
1914-1917 гг.
Книга 1
{41}
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1914 год. — В Петрограде. — Арест большевиков в Озерках. — Слухи с фронта
— Третье путешествие Государя. — Отъезд в Ставку. — Что говорили в Ставке? —
Меры охраны при поездках Государя. — Посещение Смоленска. — Генерал Сандецкий. —
Посещение Тулы. — На Тульском оружейном заводе. — Государь и рабочие. — Государь
в Орле. — Слова Государя об уходе за ранеными немцами. — Посещение Курска и его
губернатор Муратов. — В Харькове. — Отъезд на Кавказ. — Общее впечатление от
виденного.
На другой день, после возвращения, я был в Петрограде и наслушался самых
невероятных рассказов в связи с войной, которые, тем более, казались нелепыми,
т. к. мы только что вернулись с фронта, где все горело порывом вперед.
В Охранном отделении я узнал о предстоящем аресте большевиков. Начальником О.
О. был Попов. Это был честный и трудолюбивый офицер, но весьма ограниченный.
Казак, с хитрецой, любимец генерала
Джунковского. Времена
Судейкиных и Герасимовых прошли. Такие офицеры, заставлявшие дрожать
революционное подполье, были не под силу теперешним возглавителям министерства
внутренних дел. Молодой, несерьезный, но шустрый, министр Маклаков, передал дело
борьбы с революцией всецело в руки своего помощника Джунковского. Последний же,
в угоду общественности. боролся больше с Корпусом жандармов, чем с надвигавшейся
революцией. И не даром, добившись права докладов Государю, он не доложил, в свое
время, только одного: не доложил о том заговоре, который замышлялся против
Государя и Царицы еще в 1915 году.
В.Ф.Джунковский (стоит) в конторе дирекции
императорских театров
Работа большевиков в России во время войны началась с совещаний,
созванных по приказу
Ленина,
Розенфельдом, он же
Каменев,
в Финляндии в Мустомяках. Там, по соседству, жил и
Горький. 30-го сентября, у
Каменева, собрались 14 большевиков и в том числе члены Гос. Думы: Бадаев,
Муранов, Петровский и Самойлов. Каменев делал доклад по текущему моменту.
Большевики должны были вести борьбу против войны. Решено было созвать
конференцию вначале ноября. Она и собралась в Озерках 3 ноября. На нее
съехалось 11 членов большевицких организаций и члены Г. Думы: Петровский,
Бадаев, Самойлов, Муранов и Шагов. Главную роль играл {42} Каменев.
Обсуждались знаменитые тезисы Ленина с их главным положением:
„Лозунгами социал-демократии в настоящее время должна
быть всесторонняя, распространяющаяся на войска и на театр военных действий,
пропаганда социалистической революции и необходимость направить оружие не против
своих братьев — наемных рабов других стран, а против реакционных и буржуазных
правительств и партий всех стран."
Рекомендовалось организовать на местах и в войсках группы для пропаганды
повсюду республик. Обсуждались и другие революционные вопросы.
По данным Московского О. О., 5-го ноября жандармерия арестовала конференцию, в
том числе и пять членов Г. Думы.
Большевики были взяты с поличным, которого было вполне достаточно для осуждения
арестованных по законам военного времени. Однако, к сожалению, этого сделано не
было. Высшие военные власти, в угоду общественности, проявили необыкновенную
мягкость к делу, высшие же представители Министерства внутренних дел, видимо, не
понимали зловредности работы большевиков. О связи же их с немецким генеральным
штабом не знали. Ведь главный осведомитель о большевиках (о чем рассказано во
2-м томе) был провален и разоблачен по профессиональному невежеству все того же
генерала Джунковского. Судили большевиков лишь в начале 1915 года и присудили к
весьма мягким наказаниям.
С фронта приходили то радостные, то нехорошие вести. Не знали, чему верить.
12-го распространился слух, что один немецкий корпус попал в мешок, а затем
оказалось, что он прорвался и наши потеряли 80.000 пленными. Опять ругали
Ренненкампфа.
18-го ноября Государь выехал в Ставку. Сопровождали все те же лица, только
вместо Фредерикса ехал граф Бенкендорф и дежурным флигель-адъютантом взяли графа
Д. С. Шереметьева. Граф был один из немногих друзей детства Государя. Он был
пожалован во флигель-адъютанты еще в 1896 году. На следующий день приехали в
Барановичи. Настроение было тревожное. Государь целый день занимался с Вел.
Князем и его помощниками. Мы же, в нашем поезде, почерпнули тогда следующие
сведения из непосредственных источников.
{43} 1-го ноября армии Сев.-Западного фронта должны были начать дружное
наступление, о чем и был отдан приказ Рузского, но за неготовностью 4-ой армии
наступление замедлилось. Немцы сами перешли в наступление, оттеснили три наших
корпуса и сделали прорыв на Лович. У нас началась перегруппировка армий
предполагалось общее наступление 5-го, но немцы заставили отступить 2-ю армию
Шейдемана, а затем отступила 2-ая Ренненкампфа, (1?) образовался разрыв в
несколько десятков верст.
Немцы устремились в прорыв, оттеснили 2-ую армию на юг, к Лодзи и стали ее
окружать. 7-го связь 2-ой армии с 5-ой и со штабом фронта была прервана.
Положение было критическое. В тылу начиналась паника. Положение могло быть
поправлено ударом 1-ой армии Реннекампфа, но она шла на помощь очень медленно,
несмотря на приказания генералу.
К счастью, 8-го ноября армия Плеве помешала немецкому обходу у Тушина Рогова, а
9-го, подоспевшие, наконец, части 1-ой армии взяли с боя Стрыко и Брезины и
заставили немцев разорвать кольцо, окружавшее нашу 2-ую армию у Лодзи. Немцы
сами попали в петлю, будучи обойдены. Своевременный подход армии Ренненкампфа
мог принести полную им катастрофу, чего в Ставке и ждали. Немцы кидались во все
стороны и, наконец, в ночь на 11-ое прорвались, отняв у 6 Сибирской дивизии
Березин. Наши перешли в наступление, преследовали противника. Это был большой
успех, но не тот, который мог бы быть, если бы Ренненкампф выполнил то, что от
него требовали. Его обвиняли открыто и он был отчислен от командования армией.
Государь подписал о том приказ в поезде 18-го ноября.
За два дня до этого, в Седлеце, состоялось совещание Вел. Князя с командующими
фронтами, их начальниками штабов Янушкевичем и Даниловым. На совещании
выяснилось: некомплект людей, офицеров, потеря большого числа винтовок,
недостаток снарядов. Жестокая действительность разрушила все предположения и
расчеты нашего генерального штаба. Совещание решило прекратить наступление и
закрепляться на зимние позиции. Таковы были сведения из первых рук. Теперь стали
понятны краткие сообщения {44} Ставки, которые так интриговали своею туманностью
публику и те противоречивые сведения о мешках, которые так волновали Петроград.
В тот же день, поздно вечером, императорские поезда отправились на Смоленск.
Предполагалось посещение нескольких городов и поездка на Кавказ. Государь уезжал
с фронта с большой неохотой. Положение казалось неустойчивым и Его Величеству
хотелось быть ближе к фронту. Ставка же желала обратного.
При поездках Государя по разным городам мне часто приходилось спешить заранее в
данный город с нарядом охраны. Или же приходилось высылать вперед одного из
помощников. Приехав в город, мы являлись губернатору и работали как бы под его
главным начальством, но по нашим инструкциям. Относительно того, какие места
Государь посетит, эта программа утверждалась Государем в поезде, по
представлению Дворцового коменданта, которому проект пожеланий присылали
губернаторы. Выезжал обычно вперед и генерал Джунковский. Его присутствие
устраняло много праздных вопросов на местах, но не нравилось лицам свиты. Он
тоже был в свите. Частое его представление Государю не нравилось. Говорили, что
его место в Петербурге. Ему тонко намекали об этом, но он слишком был
самоуверен, В Смоленск мы приехали с ним вместе, где его присутствие, при
молодом и неопытном губернаторе, было очень кстати.
В 2 часа дня 20-го ноября Государь приехал в Смоленск. Древние кремлевские стены
невольно обращали взор к далекому прошлому. Встреченный на вокзале Командующим
войсками Московского В. Округа Сандецким и депутациями от сословий, которые
поднесли много денег на нужды войны, Государь проехал в Успенский собор.
Выслушав краткое молебствие, приложившись к чудотворной иконе Божией Матери —
Одигитрии — и осмотрев достопримечательности собора, Государь посетил четыре
больших госпиталя. Они были полны ранеными в последних боях. Государь подолгу
беседовал с офицерами и солдатами. Много говорил с 13-ти-летним мальчиком,
который вел себя геройски, помогал солдатам в боях. То был сын 21 Сибирского
полка Сергей {45} Барамзин. Скромный, худенький, бледный, он мало походил на
героя, а был таковым.
Уже стемнело, когда Государь вернулся. Город был иллюминован. Двинулись дальше.
Много говорили тогда про генерала Сандецкого. Он подтянул свои войска, что
многим не понравилось. Не понравилось и Вел. Кн. Елизавете Феодоровне. Его
назначили в Казань. Вообще, хотя в Москве и считалось, что Вел. Княгиня ушла от
мира, но, в действительности, ее вмешательство в дела мирские было постоянным.
21-го утром прибыли в Тулу. Депутации поднесли много денег. Дворянство — 40
тысяч. Улицы были полны народу. Был праздник Введения во Храм и Государь,
проехав в собор, прослушал всю обедню. После отправились на тульский оружейный
завод, основанный еще Петром Великим. Несмотря на праздник, завод работал полным
ходом. Выделывали пулеметы.
Встреченный, кроме начальства, депутацией от рабочих, с хлебом-солью, Государь
обошел все мастерские. Государь останавливался у станков, расспрашивал рабочих о
выделке ими частей оружия, был очень доволен ответами, благодарил рабочих и
начальство. Государь посетил заводской лазарет, содержавшийся на средства
рабочих, и вернулся в поезд к завтраку. Было много приглашенных. После завтрака
Государь посетил несколько госпиталей и в дворянском принял дворян.
В 7 часов вечера императорский поезд тронулся дальше под звуки гимна и крики
ура.
22-го ноября в 8 час. утра прибыли в Орел. Вновь многочисленные депутации.
Крестьянин, подносивший хлеб-соль оказал: „Твои орловские крестьяне готовы
отдать на нужды войны хлеб до последнего зерна и все достояние... Спаси Тебя
Христос!" И крестьянин в пояс поклонился Государю. Эти немногие слова произвели
большое впечатление. Государь проехал в собор и оттуда в госпитали. В одном из
них находилось много немцев. Государь не пошел в их палаты, но сказал старшему
врачу:
„Надеюсь, что не делается никакого различия в содержании раненых и мы не
поступаем так, как наши противники", и прибавил: „Да будет им стыдно." Около 12
час. Государь вернулся в поезд, который отошел на Курск.
{46} Я приехал в Курск часа за два до прибытия Государя. Мои наряды с помощником
были уже на местах. Представился губернатору Муратову. Я поехал проверять
наряды. Массы народа заполняли улицу проезда, но все стояли за протянутыми
канатами. Зная, что это не понравится Государю, я, именем губернатора, приказал
убрать их. В 3 часа приехал Государь. Встреча и проезд в собор прошли особенно
торжественно при необыкновенном подъеме. Посетив пять госпиталей, Государь
обратил внимание на широкую постановку в губернии дела помощи раненым. Курское
(земство на оборудование своего госпиталя пожертвовало миллион рублей. (400
кроватей). Дворянство — 75.000, крестьяне, участники кредитных товариществ —
60.000. При посещении последнего госпиталя к казаку, державшему пальто Государя,
подошел крестьянин и спросил: „А какое пальто Государя", „Вот это", отвечал
казак. Крестьянин взял край пальто, поцеловал перекрестившись и заплакал.
Около 8 час. вечера поезд отошел при криках ура. Задержавшись на час, я видел
восторг толпы на вокзале, видел слезы радости. Растроганный губернатор подошел
ко мне и торжественно поблагодарил меня за охрану и расцеловал меня. Я,
признаться, растерялся, так это было неожиданно. За снятие веревок он особенно
благодарил меня. Мы не раз, в нашем поезде, вспоминали затем эту встречу
Государя в Курске. Помимо порядка наружного, там было что-то неуловимое хорошее,
невесомое. Муратов, которого считали ультраправым, был умный человек, прямой,
энергичный. Государю очень понравилось, что он был в гражданской форме, а не в
военно-походной, в которую одевались тогда многие статские, не имевшие на то
никакого основания и увешивавшие себя амуницией и даже револьверными кобурами.
Многих называли „Зем-Гусары".
В 9 час. 23-го ноября, в воскресенье, Государь прибыл в Харьков. После обычно
торжественной встречи и, помолившись в соборе, Государь проехал в лазарет,
устроенный в клиниках университета и еще в госпиталь. Харьков поразил широкою
постановкою дела призрения раненых. В городе было устроено 96 госпиталей на
10.000 кроватей, а в губернии еще 180 на 19.000 раненых. После завтрака, с {47}
приглашенными от города, Государь посетил лазарет Совета съезда
горнопромышленников Юга России. Председатель съезда фон Дитмар доложил Государю,
что в ознаменование приезда Его Величества, Съезд жертвует на нужды раненых один
миллион рублей. Государь горячо благодарил за щедрый дар. Посетив затем
распределительные пункты для раненых на вокзале, Государь прошел в поезд.
Дебаркадер был заполнен публикой. Оркестр учащихся играл „Славься".
Публика пела с оркестром. Когда поезд тронулся, раздался национальный гимн. Все
пели с оркестром. Настроение было настолько приподнятое, что когда поезд
скрылся, отслужили на вокзале молебен и послали Государю телеграмму. На нее
губернатору был прислан ответ:
„Благодарю вас и поручаю передать всем собравшимся после моего отъезда на
молебствие мою благодарность за добрые пожелания. Сохраню самое лучшее
воспоминание о. посещении Харькова, столь тепло меня встретившего и оказавшего
так много забот о доблестных наших раненых воинах. Николай".
Из Харькова поезд шел на Кавказ. Впечатление от посещенных городов было самое
лучшее. Не говоря о горячем приеме Государя, всюду чувствовался высокий
патриотический подъем, все кипело энергией. Вера в успех и победу были полные.
Вернуться к оглавлению
книги
Спиридович А.И. «Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 г.г.»
Всеславянское Издательство, Нью-Йорк. 1-3 книги. 1960, 1962 гг.
Электронная версия книги воспроизводится с сайта
http://ldn-knigi.narod.ru/
OCR Nina & Leon Dotan
ldnleon@yandex.ru {00} - № страниц, наши примечания - текстом меньше,
курсивом.
Далее читайте:
Спиридович
Александр Иванович (биографические материалы).
|