|
А.И. Спиридович |
|
1914-1917 гг. |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
БИБЛИОТЕКАА: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...Б: Бажанов, Базарный, Базили...В: Васильев, Введенский, Вернадский...Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...Ж: Жид, Жуков, Журавель...З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...М: Мавродин, Майорова, Макаров...Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...П: Павлов, Панова, Пахомкина...Р: Радек, Рассел, Рассоха...С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...Э: Энгельс...Ю: Юнгер, Юсупов...Я: Яковлев, Якуб, Яременко...Родственные проекты:ХРОНОСФОРУМИЗМЫДО 1917 ГОДАРУССКОЕ ПОЛЕДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ |
А.И. СпиридовичВеликая Война и Февральская Революция1914-1917 гг.Книга 3{287} ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ.— 2 марта во Пскове. — Одиночество Государя Императора. — Утренний чай. — Утренний доклад генерала Рузского. — Чтение записи разговора Рузского с Родзянко. — Беседа о возможности отречения. — Циркулярная телеграмма Алексеева. — Конец доклада. — Беседа Рузского с Воейковым. — Надломленный морально Государь. — Прогулка. — Завтрак. — Настроение свиты против Рузского. — Адмирал Нилов. — Новости в Штабе из Ставки. — Телеграмма Государю от Алексеева с просьбами об отречении. — Просьбы об отречении В. К. Николая Николаевича, Брусилова и Эверта. — Подготовка Рузского к докладу. — Генералы Савич и Юрий Данилов. — Генералы Рузский, Данилов и Савич у Государя. — Чтение Государем ходатайств об отречении. — Мнение генерала Рузского. — Мнение генералов Данилова и Савич. — Решение Государя отречься. — Генерал Воейков. — Граф Фредерикс. — Вручение телеграммы для Алексеева и Родзянко. — Конец аудиенции. — Известие о приезде депутатов Гучкова и Шульгина. — Задержание отправки телеграмм Родзянко и Алексееву. — Сообщение в Ставку и Родзянко. — Свита против отречения. — Требование от Рузского телеграмм об отречении. — Рузский у Государя. — Лейб-хирург Федоров у Государя. — Решение Государя отказаться от престола и за сына. — Прогулка. — Ненормальное спокойствие. — Чай. — Просьба генерала Сахарова об отречении. Возмущение свиты против генералов. — Обед. — Телеграмма Алексеева с просьбами Родзянко. — Просьба адмирала Непенина об отречении. — Присылка из Ставки проекта манифеста об отречении. Ночь с 1 на 2 марта Государь провел почти без сна. Лишь в шестом часу Его Величество написал телеграмму Царице. Затем долго молился. Перецеловал образки. Целовал фотографию наследника. Государь был очень одинок. В самые трудные, трагические дни его жизни около него не было ни одного близкого человека. Свита — это не близкие. Правда, среди нее есть друзья детства — Кира Нарышкин, и Валя Долгорукий, но с ними Государь не говорит о делах. Хороший и честный граф Фредерикс трогателен по своей преданности и по любви, но он очень стар, и минутами впадает в детство. Нилов очень изменился, он так не любит Ее Величество... Только с Воейковым можно говорить о делах, но близости душевной нет и к нему. Единственный близкий человек-друг Царица — далеко. Уже три дня как от нее нет никаких известий. Что с ней, с детьми? За утренним чаем в столовой сидело несколько младших лиц свиты. Вполголоса говорили о том, что делается. Никто ничего не знал определенного. Высказывали предположение о том, когда же тронется поезд к Царскому. Всех интриговал разговор Рузского с Родзянко. Вышел Государь Император. Его Величество был бледен. Видимо устал. Как всегда спокоен и приветлив. Выпив чаю и выкурив папироску, Государь сказал, что ожидает генерала Рузского с докладом и удалился. В 10 часов появился генерал Рузский и сейчас же был принят Государем. Сильно волнуясь, но, стараясь казаться спокойным, генерал доложил, что говорил с Родзянко и, „стиснув зубы", как рассказывал позже, положил перед Его {288} Величеством ленту разговора, наклеенную на нескольких листах. Ленту жуткую своей грубой откровенностью. Государь медленно внимательно прочел все листы. Затем встал и подошел в раздумье к окну. Встал и Рузский. Постояв с минуту, Государь вернулся к столу, сел и предложил генералу занять стул. Государь стал спокойно говорить об отречении. Он говорил, что рожден для несчастья, что приносит несчастье России, что уже вчера понял, что манифест о даровании ответственного министерства не поможет. — Если надо, чтобы я отошел в сторону для блага России, я готов, — сказал Государь, — но я опасаюсь, что народ этого не поймет. Мне не простят старообрядцы, что я изменил своей клятве в день священного коронования. Меня обвинят казаки, что я бросил фронт... Государь стал расспрашивать подробности разговора с Родзянко. Стал как бы вслух обдумывать решение. Рузский высказал предположение что, может быть, манифест, и поможет. Предлагал подождать мнения Алексеева, но предупредил какой разговор вел Лукомский. В это время Рузскому подали циркулярную телеграмму Алексеева № 1872, Рузский прочел ее вслух. — Что же вы думаете, Николай Владимирович? — спросил Государь. Подав затем руку, Государь просил Рузского зайти после завтрака. Рузский просил
разрешения не быть на высочайшем завтраке в виду срочных дел и просил разрешить
явиться на доклад с генералом Даниловым и Савичем. Государь разрешил и просил
подождать на платформе Воейкова. Воейкову же повелел поговорить с Рузским.
Рузский и Воейков стали ходить по платформе. Рузский рассказал об образовании в
Петрограде Временного Правительства, об аресте {289} прежних министров и
предупредил что телеграмму Его Величества об ответственном министерстве он, по
изменившимся обстоятельствам, не отправил Родзянке. Сказал, что сейчас
единственный выход из положения — это отречение, что это мнение всех
главнокомандующих. Затем генералы расстались. Рузский поехал в штаб, Воейков
пошел к Государю. + + + Перед завтраком Государь гулял по платформе. Завтрак прошел обычно. Приглашенных
не было. Свита уже узнала о разговоре Рузского с Родзянко и об отозвании
генерала Иванова. Настроение было подавленное. Недружелюбие к Рузскому
увеличилось. Теперь уже не только адмирал Нилов, но и многие другие смотрели на
генерала как на врага Государя. После завтрака адмирал Нилов громко заявлял у
себя в купе, что Рузского надо арестовать и расстрелять. Что Ставка предала
Государя. Позже передавали, что, будто бы, Нилов ходил к Государю и просил
разрешения арестовать Рузского, но, будто бы, Государь ласково успокоил адмирала
и просил не волноваться. Говорили, что после этого адмирал замкнулся у себя в
купе и ни на что более не реагировал. Между тем в штабе было получено сообщение из Ставки ,,о прибытии Конвоя Его
Величества в полном составе в Государственную Думу с разрешения своих офицеров,
и о просьбе депутатов конвоя арестовать тех офицеров, {290} кои отказались
принять участие в восстании; о желании Государыни Императрицы переговорить с
председателем Исполнительного Комитета Гос. Думы и, наконец, о желании Вел. Кн.
Кирилла Владимировича прибыть лично в Гос. Думу, чтобы вступить в переговоры с
Исполнительным Комитетом". ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ. "Всеподданнейше представляю Вашему Императорскому Величеству полученные мною на имя Вашего Императорского Величества телеграммы: От Великого Князя Николая Николаевича. „Генерал-адъютант Алексеев сообщает мне создавшуюся небывало роковую обстановку и просит меня поддержать {291} его мнение, что победоносный конец войны, столь необходимый для блага и будущности России и спасения династии, вызывает ПРИНЯТИЕ СВЕРХМЕРЫ. Я, как верноподданный, считаю, по долгу присяги и по духу присяги, необходимым КОЛЕНОПРЕКЛОНЕННО МОЛИТЬ Ваше Императорское Величество спасти Россию и Вашего Наследника, зная чувство святой любви Вашей к России и к нему. Осенив себя крестным знамением, ПЕРЕДАЙТЕ ЕМУ ВАШЕ НАСЛЕДИЕ. ДРУГОГО ВЫХОДА НЕТ. Как никогда в жизни, с особо горячею молитвою молю Бога подкрепить и направить вас. Генерал-адъютант НИКОЛАЙ."
От генерал-адъютанта Брусилова. „Прошу вас доложить Государю Императору мою всеподданнейшую просьбу, основанную на моей, любви и преданности к Родине и царскому престолу, что в данную минуту ЕДИНСТВЕННЫЙ ИСХОД, могущий спасти положение и дать возможность дальше бороться с внешним врагом, без чего Россия пропадет, — ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ПРЕСТОЛА в пользу Государя Наследника Цесаревича при регентстве Великого Князя Михаила Александровича. Другого исхода нет, но необходимо спешить, дабы разгоревшийся и принявший большие размеры народный пожар был скорее потушен, иначе он повлечет за собою неисчислимое катастрофическое последствие. Этим актом будет спасена и сама династия, в лице законного наследника. Генерал-адъютант БРУСИЛОВ". От генерал-адъютанта ЭВЕРТА. Ваше Императорское Величество! Начальник штаба Вашего Величества передал мне обстановку, создавшуюся в Петрограде, Царском Селе, Балтийском море и Москве и результат переговоров генерал-адъютанта Рузского с председателем Гос. Думы. Ваше Величество, на армию в настоящем ее составе рассчитывать при подавлении внутренних беспорядков нельзя. Ее можно удержать лишь именем спасения России от несомненного порабощения злейшим врагом родины при невозможности вести дальнейшую борьбу. Я принимаю все меры к тому, чтобы сведения о настоящем положении дел в столицах не проникали в армию, дабы оберечь {292} ее от несомненных волнений. Средств прекратить революцию в столицах нет никаких. Необходимо немедленное решение, которое могло бы привести к прекращению беспорядков и к сохранению армии для борьбы против врага. При создавшейся обстановке, не находя иного выхода, безгранично преданный Вашему Величеству верноподданный умоляет Ваше Величество, во имя спасения родины и династии, ПРИНЯТЬ РЕШЕНИЕ, СОГЛАСОВАННОЕ С ЗАЯВЛЕНИЕМ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ, выраженным им генерал-адъютанту Рузскому, как единственное, видимо способное, прекратить революцию и спасти Россию от ужасов анархии. Генерал-адъютант ЭВЕРТ". „Всеподданнейше докладывая эти телеграммы Вашему Императорскому Величеству, УМОЛЯЮ БЕЗОТЛАГАТЕЛЬНО ПРИНЯТЬ РЕШЕНИЕ, КОТОРОЕ ГОСПОДЬ БОГ ВНУШИТ ВАМ. Промедление грозит гибелью России. Пока армию удастся спасти от проникновения болезни, охватившей Петроград, Москву, Кронштадт и другие города, ручаться за сохранение дальнейшее высшей дисциплины нельзя. Прикосновение же армии к делу внутренней политики будет знаменовать неизбежный конец войны, позор России, развал ее. Ваше Императорское Величество горячо любите родину и, ради ее целости, независимости, ради достижения победы, соизволите принять решение, которое может дать мирный и благополучный исход из создавшегося более чем тяжкого положения. Ожидаю повелений." 2 марта 1917 г. 1878. Генерал-адъютант АЛЕКСЕЕВ. Телеграмма из Ставки произвела в Штабе большую сенсацию. Особенно телеграмма
Великого Князя. Генерал Рузский внимательно ознакомился с нею и со всеми
переданными в штаб новостями, которые Ставка просила доложить Его Величеству.
Личное мнение Рузского совпадало с мнением других главнокомандующих. Генералы
штаба разделяли его. „Рузский сначала предложил для прочтения Государю полученные телеграммы, а затем обрисовал обстановку, сказав, что для спасения России, династии сейчас выход, один — отречение его от престола в пользу наследника. Государь ответил: — „Но я не знаю, хочет ли этого вся Россия". Рузский доложил: — „Ваше Величество, заниматься сейчас анкетой обстановка не представляет возможности, но события несутся с такой быстротой и так ухудшают положение, что всякое промедление грозит неисчислимыми бедствиями. Я {294} вас прошу выслушать мнение моих помощников, они оба в высшей степени самостоятельные и притом прямые люди". Это последнее предложение с некоторыми вариациями Рузский повторил один или
два раза. Государь повернулся к генералам и, смотря на них, заявил: — „Хорошо,
но только я прошу откровенного мнения". Рассказывая приведенное выше мне лично, генерал С. С. Савич, которого я давно
и хорошо знал, прибавил лишь, что перед тем как спросить мнение генерала
Рузского и двух других генералов, Государь долго и внимательно читал все
телеграммы Алексеева и Главнокомандующих армиями, а также все телеграммы со
сведениями о Петрограде. + + + Никто из свиты, кроме графа Фредерикса и генерала Воейкова, не знал о случившемся. В ожидании узнать что-либо о происходившем у Государя докладе, несколько человек сидели в купе Федорова. Вдруг, появившийся внезапно в дверях граф Фредерикс произнес по-французски — „А знаете, Император отрекся". Все вскочили. К дверям подбежали остальные из свиты. За министром стоял Воейков. Посыпались вопросы: что, как, каким образом, почему. Все были взволнованы, одному из присутствовавших сделалось дурно. Кто-то почти истерически кричал, как мог Государь сделать это, не посоветовавшись со свитой, почему, почему говорил об этом только с генералами. Все по-разному протестовали и просили графа идти к Его Величеству и умолять переменить решение. Когда же граф сказал, что Государь уже отдал о {297} том телеграммы генералу Рузскому, все стали просить графа уговорить Государя взять обратно телеграммы. Растерявшийся граф отправился к Государю и, вернувшись, сказал Воейкову: — „Пойди, тебя требует Государь". Воейков поспешил к Государю. На вопросы генерала как то случилось,
взволнованный Государь ответил — „Что мне оставалось делать, когда мне все
изменили. Первый Николаша. Читайте", — и протянул Воейкову телеграммы. Теперь
снова взволнованный уже докладом Фредерикса о просьбе свиты и под влиянием
убеждений Воейкова, Государь приказал передать генералу Нарышкину, чтобы он взял
у Рузского телеграммы и принес их Его Величеству. + + + Свита волновалась. Граф Фредерикс плакал. Были слезы на глазах и других,
особенно расстроен был С. П. Федоров. Все хотели, чтобы Государь взял назад
отречение. Федоров пошел к Государю и вот какой произошел у них разговор, как
передавал мне лично Сергей Петрович летом 1918 года. Государь стал говорить, как он будет жить с Наследником после отречения.
Сергей Петрович высказал сомнение, чтобы новое правительство согласилось на
оставление Алексея Николаевича в семье Государя и высказал предположение, что,
по всему вероятию, ему придется жить в семье регента — В. К. Михаила
Александровича. Государь выразил крайнее удивление, что это может случиться и
затем решительно заявил, что он никогда не отдаст своего сына в руки супруги
Великого Князя, причем выразился о ней очень резко. + + + После ухода лейб-хирурга Федорова, Государь пригласил к себе графа Фредерикса.
Выйдя от Государя, граф передал генералу Нарышкину приказание взять у Рузского
телеграммы об отречении и вернуть их Его Величеству. Нарышкин пошел и на этот
раз принес телеграммы и вручил их Государю. Перед чаем Государь вышел прогуляться с флигель-адъютантом герцогом
Лейхтенбергским. Государь казался спокойным, точно ничего особенного не
произошло. Его Величество приветливо отвечал тем, кто отдавал Ему честь. Так
приветливо и даже с улыбкой приложил Государь руку к папахе, отвечая генералу
Дубенскому, который стоял на подножке своего вагона. Дубенский знал уже об
отречении и потому спокойствие Государя необычайно поразило его. Он не мог
понять этой необыкновенной, сверхчеловеческой выдержки. Эта выдержка поразила
тогда и Федорова, она поразила и генералов-отступников. Взволнованный Дубенский
даже склонен был видеть тогда что-то вроде легкомыслия. + + + Его Величеству была принесена от генерала Рузского запоздалая телеграмма
генерала Сахарова, по адресу Рузского, следующего содержания: „Генерал-адъютант
Алексеев передал мне преступный и возмутительный ответ председателя,
Государственной Думы Вам на высокомилостивое решение Государя Императора
даровать стране ответственное министерство и пригласить главнокомандующих
доложить Его Величеству через Вас о решении данного вопроса в зависимости от
создавшегося положения. + + + Свита, после чаю, сгруппировалась около Воейкова. По рукам передавали телеграммы
главнокомандующих. Была ясна руководящая роль генерала Алексеева. Возмущались
поведением Вел. Кн. Николая Николаевича. Бранили генералов и были безусловно
правы. Они не только не ответили так на вопрос об отречении, они имели смелость
поднять этот вопрос, который был совершенно вне их компетенции, выше их
политического разума. И лица свиты были правы, что горячились и не находили
слов, чтобы достаточно заклеймить поведение генералов. Алексеева считали главным
виновником происходящего. + + + А в то время, как свита мечтала, как спасти Государя от отречения, предатели уже
праздновали победу. {303} Такова была энергия и предупредительность Ставки в деле отречения Государя Императора. + + + Обед прошел в тягостной обстановке. Говорили о том, что совершенно никого не
интересовало. Посторонних не было. Непенин был известен Государю, как крепкий и выдающийся морской начальник.
Его телеграмма не могла не произвести большего впечатления. Спустя сорок часов,
адмирал был убит в Свеаборге по списку, составленному немцами. То были последние
капли чаши горечи, испитой Государем еще до приезда Гучкова с Шульгиным.
Государь так любил флот. Спиридович А.И. «Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 г.г.» Всеславянское Издательство, Нью-Йорк. 1-3 книги. 1960, 1962 гг. Электронная версия книги воспроизводится с сайта
http://ldn-knigi.narod.ru/
Далее читайте:Спиридович Александр Иванович (биографические материалы).
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании всегда ставьте ссылку |