Мама, я жулика люблю, мама я за жулика пойду.
(Из популярного русского шансона)
2-ю половину 1970-х годов ваш покорный слуга прожил в общежитии alma mater на Студенческой улице Москвы. Самым статусным товаром у студенческой братии были джинсы, которых во всем соцлагере отчего-то не шили. Сей факт засвидетельствован пересыпанным англицизмами городским фольклором: «Приходи ко мне на хаус в модных джинсах "Леви Страусс"», «Я модная герла, имею "Ранглера"», «Кабы я была кингица, я б для батюшки кинга "Суперрайфл" соткала»...
Каждый из нас знал комнату на 5-м этаже, в которой обретался наипопулярнейший фарцовщик общаги по кличке Жулик. Фарцовщик – от польского слова forsa, что значит «деньги»: все несли Жулику заработанное на шабашках (стройки, разгрузка вагонов, работа сторожами) или выпрошенное у родителей. А он продавал «джины» по 180–220 рублей, в зависимости от лейбла, например, Wranglerценились дороже SuperRifle, но дешевле Levi’s.
Настоящего имени Жулика память не сохранила – он того и не заслуживал. Ну можно ли было, в самом-то деле, в СССР уважать спекулянта? Не уважала его и собственная жена, которая жила от Жулика отдельно и вовсю наставляла ему рога (в том числе под кустом со случайным партнером где-нибудь в Сокольниках). Понятно, что у Жулика не имелось друзей – лишь, так сказать, деловые партнеры. Выходит, отношение советских к фарцовщикам было презрительно-отрицательным?
Между тем Жулик совершал целый букет правонарушений (сегодня его обвинили бы как минимум в незаконном предпринимательстве), милиции не составляло труда взять его с поличным во время обмена денег на «фирменные» шмотки, но этого не происходило. Либо на фарцовщика не «стучали», либо на него «стучали», а он откупался от «органов» американскими джинсами, немецкими кроссовками, японскими магнитофонами. Безнаказанность косвенно свидетельствовала: Жулик и ему подобные очень востребованы советским народом.
Растущее значение жуликов на собственной шкуре ощущала вся страна, в частности, на борьбе с ними выстроен сюжет фильма 1966 года «Берегись автомобиля». За несколько лет до выхода фильма на экраны мой отец объявил: «Не собираюсь больше жить в городе, где жулик на жулике сидит и жуликом погоняет». В итоге мы уехали из родного Баку (Азербайджанская ССР) в Смоленск (РСФСР). Мой папа, ученый-электронщик, полагал, что жулики сконцентрированы главным образом на Кавказе и в Закавказье, а Россия от них почти чиста. Однако с каждым годом метастазы расползались все сильнее – по всем братским республикам без разбора.
Когда же советская страна начала разлагаться жульничеством? Мнения тут расходятся. Согласно экономисту Виктору Бирюкову, водоразделом стала смерть Сталина: «Через железный занавес перекинулась зараза тотального потребительства, в том числе и благодаря войне, в ходе которой народ познакомился с разнообразными западными товарами... После многолетних лишений общество разъел вещизм, и "верхи" не стали его искоренять: воля к террору иссякла... Голодные идеалисты перековались в алчных реалистов» [1].
А вот философ Сергей Кара-Мурза возводит «этногенез» жулья аж к царским временам: «Мещанство было врагом обеих столкнувшихся в гражданской войне сторон, которые представляли разные революционные проекты. В мировоззренческом конфликте с мещанством в 1920-е годы красные и белые ветераны были по одну сторону баррикад... Война сильно выбила творческую, активную часть общества. Мещанство, напротив, окрепло, обросло связями и защитными средствами – и стало повышать голос» [2].
И действительно, никто из «совков» не понимал, что фарцовщики – самые настоящие тайные агенты гражданского общества Запада. Понятно, что термина «гражданское общество» мы не знали, а заговорили о нем только в 2000-х, когда когти этого общества рвали в куски нашу иммунную систему. Именно жулики, сплошь аполитичные и интересовавшиеся исключительно наживой, возглавили крестовый поход Запада против советской «империи зла». Конечно, сами они не воспринимали себя в таком качестве, но в реальности стремительно инфицировали 6-ю части суши.
Психологическое объяснение здесь таково: видя бешено растущие материальные возможности ранних предпринимателей – фарцовщиков, цеховиков, контрабандистов – окружающие безотчетно стремились заняться бизнесом, но законным, чтобы спать спокойно. В конце концов, лишь ничтожное меньшинство людей во всем мире склонны к преступной жизни. Ну, а где созданы лучшие условия для легального бизнеса? В странах гражданского общества, и прежде всего у англосаксов, в Великобритании и США. Вывод напрашивается сам собой: чтобы жить, «как они», надо перестроить СССР в США!
Наивные «совки» не подозревали о важнейших вещах. Во-первых, в любом царстве-государстве способности к бизнесу имеются лишь у нескольких процентов населения, а прочие обречены быть наемными работниками. Биографии англичан и американцев пестрят разорениями и банкротствами: человек затевает одно дело и терпит крах, избирает другое занятие с тем же результатом и так далее, пока не выбросится из окна небоскреба, спасаясь от долгов. Да и может ли в принципе быть эффективным кустарный – так называемый малый – бизнес, воспевание которого набило оскомину?
«Ответственные решения в отечественной истории зачастую принимали люди, не желавшие знать ни российской, ни зарубежной истории общественной мысли, – подчеркивает публицист Александр Приходин. – Еще в конце 1960-х американский экономист Джон К. Гэлбрейт отмечал, что рыночная система, включающая в себя мелкие фирмы и индивидуальных предпринимателей, несовершенна по сравнению с "планирующей системой" (системой зрелых корпораций)» [3].
Во-вторых, далеко не каждое общество по своему менталитету готово стать западным – по-современному, гражданским. Доказательство тому лежит на поверхности: Британии принадлежало полмира, но настоящие «общества переедания» возникли только в Австралии, Израиле, Канаде, Новой Зеландии, США, Сингапуре. Ладно, добавим сюда Гонконг, хотя теперь это часть Китая. Огромные фрагменты бывшей «владычицы морей» вроде Бангладеш, Бирмы, Египта, Индии, Йемена, Пакистана, Судана, многих других так никогда и не преобразовались в гражданские общества.
В-третьих, «совки» нисколько не ценили того, чем обладали по праву рождения в солидарном обществе. Добрая половина жителей СССР были подлинным средним классом. Горожане имели примерно равные возможности для занятости (безработица не допускалась – тунеядство преследовалось по закону), образования, медицинских услуг, ежегодного отпуска на море. В худшем положении находились селяне, но они активно перебирались в города, вливаясь в средний класс на протяжении жизни одного поколения.
Вместе с тем мотивация перекройщиков СССР на западный манер включала в себя и вправду очень серьезный движитель: продовольственный дефицит. Все-таки промтовары, те же джинсы, не играют в жизни столь значительной роли, как еда. Причем ситуация была парадоксальной: колбаса и мясо лежали практически в каждом холодильнике, но вся бескрайняя страна жаловалась на нехватку... колбасы и мяса. Иными словами, продуктов производилось немало, но они отсутствовали в «свободном доступе».
Упоминавшийся выше член правления РСПП Виктор Бирюков утверждает, в Российской Федерации производство курятины лишь в 2010 году сравнялось с уровнем РСФСР 1990 года, причем это количество практически покрывает потребности страны в мясе птицы. По свинине уровень 1990 года до сих пор не достигнут, но импорт свинины уже почти не требуется. Душевое потребление россиянами мяса (суммарно – птицы, свинины, говядины и баранины) в 1990 году составляло 67,8 кг, в 2000 году – 40,7 кг, в 2010 году – 64,8 кг. Ожидается, что лишь к 2015 году этот показатель достигнет уровня последних советских лет, которые навсегда запомнились пустыми магазинами [4].
В чем же таилась причина продовольственного дефицита? Почему автор этих строк на протяжении 1980-х годов возил сметану и творог из Новополоцка (где работал на химкомбинате) в Смоленск (где трудились родители), а в Москве (куда ездил в командировки) скупал целыми сумками сосиски, чтобы оттащить их и в Новополоцк, и в Смоленск?
Ответ дал человек прекрасно информированный и лично кристально честный: Юрий Андропов, возглавлявший с 1967 года госбезопасность. Он справедливо рассудил, что советскую торговлю прибрали к рукам... жулики. Ради захвата лидирующих позиций в обществе заведующие базами и директора магазинов создавали дефицит искусственно – к вящей радости подчиненных кладовщиков и продавцов. Советский народ должен был не в открытую покупать еду в гастрономах, а унижаться перед торговцами всех рангов, выклянчивая ее из-под прилавка.
«Мой папа дипломат, а дядя мой завсклад, и для меня везде открыты двери», – бренчали на гитарах советские ребята. Они мечтали, чтобы их родственники были директорами магазинов или регулярно выезжали за границу.
В конце 1982 года Андропов встал у руля страны, и тут же стартовало «елисеевское» дело, а за ним и другие подобные дела, которые оканчивались страшными приговорами, включая расстрелы. Но навести порядок не успели: Андропов умер. Изо всех щелей к кормушкам и кормилам, бешено работая локтями, поперла мелкотравчатая нечисть, прокладывая путь гораздо более крупным тварям.
СССР несся навстречу своему концу: спекулянты растлевали солидарное общество. Еще в конце 1970-х они умудрялись приватизировать... советские боевые корабли, не говоря уж о произведениях зарубежного автопрома типа Mercedes. Как творились эти захватывающие жульничества, расскажем в другой раз.
Примечания
[1]. Виктор Бирюков. В поисках новой моды // Война и мир. – 2 февраля 2010. (http :// www. warandpeace.ru/ru/analysis/view/43849/page=1/)
[2]. Жизнеспособность России как цивилизации // Критерии успешности страны, цивилизации, человечества. Материалы научного семинара. Вып. №8. М.: Научный эксперт. – 2010. – Сс. 106–107. (http :// www. rusrand.ru/text/Gum_nauka_vyp_8.pdf)
[3]. Александр Приходин. Прощание с Адамом Смитом. В развитых странах не боятся национализации // Файл.РФ. – 2 сентября 2011. (http :// file-rf.ru/context/551)
[4]. «Правительственный час» в Совете федерации // Сайт Виктора Бирюкова. – 27 октября 2010. (http :// victor-biryukov.ru/newsarchive/2010/10)