После увольнения из военной службы в 1948 году Павел Игнатьевич Чиняков жил с семьей (с сыном Игорем и женой Татьяной Васильевной) в районе метро Семеновская (Сталинская). Жили в полуподвальном помещении очень скромно: папа спал на большом сундуке. Его близкий приятель, начальник отдела кадров ВВС Федотов, предложил другу работу в молодом научном городке Жуковском, в Летно–исследовательском институте[i]. Во время Великой Отечественной войны специалисты ЛИИ вырабатывали рекомендации по поддержанию на высоком уровне боевых свойств самолетов, руководили летными испытаниями опытных образцов, оказывали помощь боевым частям, изучали закупленную зарубежную и трофейную авиатехнику. Павел принимал участие в перспективных разработках и испытаниях БАС (беспилотных авиационных систем).

Затем он работал на аэродроме в Измайлово, а также под Захаркино (Захарково – Тушино) на аэродроме Гражданского воздушного флота, позднее переданного Управлению полярной авиации Главсевморпути. Три раза в год приходилось сдавать сложные экзамены, осваивать новую технику, экзамены он всегда сдавал на отлично. Когда в 1960 году Тушино вошло в состав Москвы, от идеи строительства там большого аэродрома отказались и перенесли его в Шереметево. Полеты прекратились. Павел Игнатьевич летал примерно до 1956 года, после чего окончательно оставил службу.

В эти годы он нечаянно обрел друга, – лучшего пса, который у него был, великого Жульку. Однажды Павел прилетел в Куйбышев (Самару) и пошел пообедать в офицерскую столовую. Обедая, он обратил внимание на то, как в столовую вошла крупная овчарка с ведерком в зубах и остановилась около кухни. Повар вышел, налил в посудину остатки щей, после чего собака вышла, осторожно держа в пасти полное ведро. Заинтересованный отец пошел за овчаркой, которая привела его к дому хозяина. Оказалось, незадолго до этого у нее родилось несколько щенков. По просьбе летчика хозяин подарил ему одного малыша. Папа привез пушистый клубочек домой в Москву, назвали щенка Джульбарсом или попросту Жулькой. Со временем из клубочка вырос громадный черный пес, отличавшийся исключительным умом. Он был сдержан и никогда не лаял. Были потом другие Жульки, – овчарка, лайка. Но первый был великим.

Друг Павла Федотов предлагал вакантные должности начальника аэропортов в крупных северных городах, например, Мурманске, но тот отказывался наотрез: сказывался возраст (ему исполнилось 46–47 лет), перенесенные ранения, развивающаяся гипертония. За время службы в ГВФ общий налет П. И. Чинякова составил 1 000 000 километров.

Однако жизнь продолжалась. Обстоятельства сложились так, что у гвардии майора появилась вторая семья. Большую часть времени отец проводил в родовом доме в Моршанске: он предпочитал жить на природе, любил Цну, на берегах которой вырос, надолго уезжал на охоту. Среди друзей Павла прекрасные художники (например, Виктор Григорьевич Цыплаков (1915 – 1986). Павел Игнатьевич и сам любил писать акварелью, пробовал живопись. Он не пропускал ни одной сколько–нибудь значительной художественной выставки. Помню, как мы с ним ходили в Третьяковскую галерею пешком от Библиотеки Ленина через Каменные мосты, Большой и Малый, бывали мы и в Пушкинском музее изобразительных искусств. Находясь в уединении в лесу, отец вел дневник, в котором отмечал интересные происшествия, случавшиеся в период его добровольного затворничества. Нужно сказать, что он был наблюдателен, остроумен, насмешлив и обладал редким даром рассказчика. Рассказывая, в лицах изображал героев, умел смешить и сам смеялся по–детски открыто, плакал от смеха и сразу двумя кулаками утирал слезы. Слушателей завораживали как увлекательные истории, так и великолепное исполнение. Он имел не только дар рассказчика, интересны были и прозрачные пейзажные зарисовки–эссе, которые он записывал во время своих охотничьих вылазок.




[i]ЛИИ имени М. М. Громова.