В 1888 году у Ф. Ницше сложился план книги «Переоценка всех ценностей», в которой первой частью должен был стать «Антихристианин. Опыт критики христианства». «Антихристианин» является первой и единственной законченной частью главного труда.
Родившийся в протестантской семье (отец был протестантским священником, мать – дочерью пастора), Ницше яростно клеймил протестантизм и его лидеров, начиная с Лютера, которого он считал сумасшедшим немцем, повернувшим вспять языческо-античное возрождение Европы. Однако, отвергая учение протестантов, Ницше, подобно его идеологам, предпринимает попытку создания новой религии. Отрицательно относясь к иудеям и иудаизму, гораздо большим злом он считает христианство и Евангелие, потому что оно с его понятиями «греха», «прощения грехов», «спасения верой», «положило конец» иудаизму. А «радостная весть» – Евангелие – «означала отрицание всего церковного учения иудаизма» [1. С. 51]. Данное высказывание немецкого философа в полной мере демонстрирует его непонимание или нежелание понять тесную связь и в то же время разницу между Ветхим и Новым Заветом, состоящую в том, что отвергает Ницше – в искуплении грехов человека и в его Спасении во Христе.
«Антихристианин» – это гневный пасквиль против христианства, которое Ницше определяет как религию рабов, искажая до неузнаваемости новозаветные заповеди и догматы, следуя протестантскому духу субъективизма в прочтении и трактовке Евангелия. Новые ценности, как новую религию, Ницше констатирует заново, прокладывая путь экзистенциалистскому гуманизму, для которого «нет другого законодателя, кроме него самого…» (Ж.П. Сартр) [1. С. 344], то есть кроме самого человека.
Тезисы новой духовности, содержащиеся не только в «Антихристианине», но и в наброске «Закона против христианства», сводятся к следующим антихристианским выпадам.
Первым тезисом является заявление о «порочности» всякого христианского священника, какими были жрецы-иудеи. Далее Ницше вводит своеобразную градацию «безнравственности», согласно которой протестант хуже католика, либеральный протестант хуже правоверного и, следовательно, отношение к ним должно быть суровым. Второй, третий и четвертый тезисы «Закона» Ницше можно отнести к воинствующему гуманизму (антихристианству), так как в них он посылает проклятия христианской (католической и протестантской) церкви, места расположения которых «должны быть сровнены с землей» [1. С. 347], и призывает быть «суровее к протестантам, чем к католикам» [1. С. 347]. Проповедь целомудрия, по его мнению, есть «публичное побуждение к противоестественности» [1. С. 347], так как «любое презрение к половой жизни <…> есть грех против святого духа жизни» [1. С. 347], а «богослужение есть покушение на общественную нравственность». [1. С 347].
По мнению немецкого философа, христианские ценности – суть ценности декаданса. Религиозный человек для Ницше – это «типичный декадент эпохи религиозных кризисов», которые всегда «отмечены эпидемиями неврозов» [1. С. 73]. «Сострадать слабым и калекам – христианство», – пишет он. «Пусть гибнут слабые и уродливые – первая заповедь нашего человеколюбия» [1. С. 19]. Для Ницше христианство – это религия рабов и иудеев. Как религия декаданса, христианство погубило сильных духом натур, научив чувствовать заблуждение, «искушение, греховность в самых высших ценностях духовного» [1. С. 20].
Новый человек, убеждён Ницше, не может и не должен чувствовать свою греховность, так как «мы уже не выводим человека из духа», из «божества», «мы опять поместили его среди животных» [1. С. 28]. Жизнь, утверждает Ницше, «тождественна инстинкту роста, власти, накопления сил, упрямого существования; если отсутствует воля к власти, существо деградирует» [1. С. 21]. Но именно такую личность культивируют декаденты, подменяя христианские догматы творчеством, а Творца – творческой личностью («Душа есть только у искусства, а у человека нет», – писал О. Уайльд). Например, Дориан Грей из романа О. Уайльда «Портрет Дориана Грея» живёт по заповедям Ницше. Он, как и Ницше, полагает, что «сострадание во много крат увеличивает потери в силе», что «сострадание противоположно аффектам тонуса, повышающим энергию жизненного чувства», оно «воздействует угнетающе». Тезис Ницше о том, «чтобы каждый сочинил себе добродетель, выдумывал свой категорический императив» [1. С. 25], взяли на вооружение все декаденты. Он характеризует едва ли не всю западноевропейскую культуру от античности до наших дней, включая и западноевропейский христианский гуманизм, в котором преобладает человеческое над Божьим. Извращая Евангельские заповеди, смешивая их с библейскими, ненавидя одновременно протестантство и католичество, Ницше гневно нападает на церковь и её служителей, забывая при этом, что Бог поругаем не бывает, даже если его проповедует каста «жрецов-паразитов».
Отрицая декаданс, Ницше использует одно из психологических открытий эпохи упадка – инстинкт и его влияние на человека. Интерес к подсознательному испытывают и натуралисты, и символисты, и модернисты. Только Ницше противопоставляет инстинкт толпы, как символ рабства и показатель христианства, инстинкту «высшего типа», носителем которого является новый человек. Он стоит выше всякой морали, «по ту сторону добра и зла», к действию его «побуждает инстинкт жизни, удовольствие служит доказательством того, что действие было правильным» [1. С. 26]. В христианстве, наоборот, считает Ницше, «на первый план выходят инстинкты угнетённых и порабощённых» [1. С. 35], то есть инстинкты низших сословий. Таким образом, в его новой религии правит тот же инстинкт, различаемый только качеством проявления – в толпе или в индивиде, в низших видах и в «аристократах» мысли. Однако инстинкт (в христианском понимании «страсть»), в каком бы качестве он ни существовал, не будучи освящен духовностью, остаётся проявлением животного начала.
2007
Литература
1. Ницше Ф., Фрейд З., Фромм Э., Камю А., Сартр Ж.П. Сумерки богов / Ф. Ницше, З. Фрейд, Э. Фромм, А. Камю, Ж. П. Сартр. – М.: Издательство политической литературы, 1989.