XVI. Когда Амаласунта в своем нежелании обитать среди готов решила переменить и саму свою жизнь, задумав отправиться в Визáнтий, как мной рассказано в прежних книгах 157, Феодора призадумалась над тем, что эта женщина была знатного происхождения, к тому же царица, очень хороша собой и необыкновенно изобретательна в путях и средствах к достижению желаемого ею. Ее великолепие и исключительно мужской склад характера возбуждали в ней [Феодоре] подозрения, в то же время она боялась непостоянства своего мужа. Свою ревность, однако, она проявила не в пустяках, но решила злоумышлять против той, не останавливаясь и перед ее убийством. (2) Тотчас она убедила мужа отправить послом в Италию Петра 158, причем только его одного 159. (3) Посылая его, василевс дал ему поручения, о которых я рассказал в соответствующем месте моего повествования 160. Но из страха перед василисой я не мог открыть тогда истину о том, что произошло. (4) Сама же она потребовала от Петра лишь одного — чтобы он как можно скорее убрал Амаласунту из числа живых, обнадежив его, что он будет осыпан великими милостями, если исполнит ее поручение. (5) Тот, оказавшись в Италии (ибо природа этого человека не ведала, что значит испытывать колебания, готовя подлое убийство, когда имелась надежда заполучить какую-то должность или большие деньги), убедил Теодата, не знаю уж какими посулами, умертвить Амаласунту 161. Так-то он и дошел до чина магистра 162 и удостоился как никто иной, величайшей власти и величайшей ненависти.

(6) Таков был конец Амаласунты. (7) Был у Юстиниана некий секретарь по имени Приск, большой негодяй и пафлагонец 163, по своему характеру вполне подходящий, чтобы угодить своему господину, очень к нему расположенный и полагавший, что и со стороны того он пользуется таким же расположением. Поэтому он очень скоро, хотя и незаконно, стал обладателем большого богатства. (8) Феодора, поскольку он держался с ней гордо и пытался оказывать ей противодействие, оклеветала его перед мужем. (9) Поначалу она не имела успеха, но вскоре в разгар зимы она поместила этого человека на корабль, отправила туда, куда ей вздумалось, приказала постричь и против его воли заставила стать церковнослужителем. (10) Между тем Юстиниан, сделав вид, что ничего не знает о случившемся, не стал допытываться, в каком месте земли находится Приск, и в дальнейшем о нем и не вспоминал, храня молчание, словно пораженный беспамятством, не забыв, однако, забрать себе все, даже малейшие, остатки его состояния 164. (11) Когда на нее [Феодору] пало подозрение, что ее обуяло влечение к одному из ее рабов по имени Ареовинд, варвару по происхождению, но пригожему и юному, которого она в то время определила ключником, то, стремясь снять с себя обвинение, она, хотя, как говорят, и была до крайности влюблена в этого человека, решилась тогда подвергнуть его жесточайшему наказанию, после чего мы о нем более ничего не слышали и доселе никто его больше не видел. (12) Ибо если она хотела скрыть что-либо из того, что совершалось, то об этом никто не говорил и не упоминал, а тому, кому было что-то известно об этом, не позволялось впредь ничего сообщать ни кому-либо из своих родственников, ни тому, кто, стремясь узнать правду, захотел бы выведать об этом, как бы он ни был любопытен. (13) С тех пор как существует род людской, ни один тиран не внушал такого страха, поскольку никто из досадивших ей не смог укрыться от нее. (14) Множество соглядатаев сообщали ей о том, что говорилось и делалось на агоре и по домам. (15) Когда же она не желала, чтобы наказание виновного стало как-то известным, она делала следующее. (16) Если тот был именит, она, вызвав этого человека, с глазу на глаз препоручала его кому-либо из своих помощников с приказом переправить его в самые отдаленные пределы Римской державы. (17) И тот в неурочный ночной час сажал его, закутанного с головой и связанного, на корабль и отправлялся с ним туда, куда повелела эта женщина. Там, передав его в еще большей тайне тому, кто был сведущ в подобной службе, он удалялся, приказав охранять этого человека самым тщательным образом и запретив говорить кому-либо о нем, до тех пор пока либо василиса не сжалится над несчастным, либо он не скончается, измученный годами медленной смерти вследствие невзгод существования в этом месте и полностью изнуренный.

(18) Прогневалась она и на некого Васиана, принадлежавшего к прасинам, молодого человека знатного рода, по той причине, что он ее ругательски ругал. Поэтому Васиан (ибо до него дошел слух о ее гневе) бежал в храм Архангела 165. (19) Она тотчас направила к нему стоящего над народом архонта 166, повелев предъявлять ему обвинение не в том, что он бранил ее, но приписать ему мужеложество. (20) Архонт извлек его из храма и подверг невыразимо мучительному наказанию. И весь народ, видя, какие несчастья выпали на долю человека благородного и искони воспитанного в неге, тотчас преисполнился сострадания к нему и с плачем принялся кричать до небес, прося пощадить юношу. (21) Та же подвергла его еще более тяжкому наказанию, отсекла ему срамные места и погубила его, не имея против него никаких улик, а имущество отписала в казну. (22) Таким образом, когда эту бабу охватывал гнев, безопасности не давал ни храм, ни запрет со стороны закона; мольбы целого города оказывались бесполезны, чтобы спасти попавшего в несчастье, и ничто другое не могло оказаться препятствием на ее пути.

(23) Прогневалась она и на Диогена (за то, что он являлся прасином), человека обходительного и любезного всем, в том числе и самому василевсу, и тем не менее она постаралась и его оклеветать в мужеложестве. (24) Итак, склонив к тому двух его рабов, она выставила их в качестве свидетелей и обвинителей своего хозяина. (25) Однако дело его рассматривалось не скрытно и тайно, как она привыкла, но публично и, учитывая доброе имя Диогена, судей было назначено много и не из числа безвестных. Тщательно расследовав дело, они не сочли слова рабов достаточно вескими для вынесения приговора, да к тому же были те еще детьми. Тогда василиса заключила в свое обычное узилище одного из родственников Диогена — Феодора. (26) Там она попыталась то льстивыми речами, то многими оскорблениями обхитрить этого человека. Так как она ни в чем не преуспела, то приказала, обвив его голову возле ушей воловьей жилой, затем скручивать и стягивать ее. (27) Несмотря на то, что Феодору казалось, что глаза его выскочат из орбит, он решил не придумывать того, чего не было. (28) Поэтому судьи за недоказанностью вины оправдали Диогена, а город всенародно отпраздновал это событие.

Примечания

157 См.: B.G. I. 2. 23.

158 Петр, получивший по своему сану прозвище Патрикий, был видным дипломатом и государственным деятелем. Кроме того, он явился автором трех, дошедших лишь в изложении других авторов, сочинений — “Римской истории”, охватывающей события от Юлия Цезаря до Констанция II, трактата о магистре оффиций и произведения, посвященного византийско-иранским переговорам 561—562 гг.

159 Обычно с посольской миссией отправлялось несколько человек. См., например: В. Р. I. 11. 27; II. 8. 30 и т. д.

160 См.: B.G. I. 4. 17.

161 Скрытый намек на возможное влияние Петра на ход событий в Италии содержится в B.G. I. 4. 21, 25.

162 Т. е. магистра оффиций.

163 Пафлагонец является в данном случае не обозначением народности, а ругательством, нечто вроде хвастуна. Именно так во “Всадниках” назвал Аристофан Клеона.

164 О. Фей переводит это место как: “Это отнюдь не помешало ему ограбить все его имущество, от которого, однако, осталось лишь совсем немного”. См.: W. I. S. 139. О Приске и конфискации его имущества см.: Malal P. 449.

165 Имеется в виду храм Архангела Михаила. Поскольку в Константинополе и его окрестностях было несколько храмов, посвященных архангелу Михаилу, невозможно определить, в какой из них сбежал Васиан.

166 Видимо, квезитора. Ср: XX. 10, хотя не исключено, что речь идет о префекте города. Ср.: XX. 7.