|
А.И. Спиридович |
|
1914-1917 гг. |
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
БИБЛИОТЕКАА: Айзатуллин, Аксаков, Алданов...Б: Бажанов, Базарный, Базили...В: Васильев, Введенский, Вернадский...Г: Гавриил, Галактионова, Ганин, Гапон...Д: Давыдов, Дан, Данилевский, Дебольский...Е, Ё: Елизарова, Ермолов, Ермушин...Ж: Жид, Жуков, Журавель...З: Зазубрин, Зензинов, Земсков...И: Иванов, Иванов-Разумник, Иванюк, Ильин...К: Карамзин, Кара-Мурза, Караулов...Л: Лев Диакон, Левицкий, Ленин...М: Мавродин, Майорова, Макаров...Н: Нагорный Карабах..., Назимова, Несмелов, Нестор...О: Оболенский, Овсянников, Ортега-и-Гассет, Оруэлл...П: Павлов, Панова, Пахомкина...Р: Радек, Рассел, Рассоха...С: Савельев, Савинков, Сахаров, Север...Т: Тарасов, Тарнава, Тартаковский, Татищев...У: Уваров, Усманов, Успенский, Устрялов, Уткин...Ф: Федоров, Фейхтвангер, Финкер, Флоренский...Х: Хилльгрубер, Хлобустов, Хрущев...Ц: Царегородцев, Церетели, Цеткин, Цундел...Ч: Чемберлен, Чернов, Чижов...Ш, Щ: Шамбаров, Шаповлов, Швед...Э: Энгельс...Ю: Юнгер, Юсупов...Я: Яковлев, Якуб, Яременко...Родственные проекты:ХРОНОСФОРУМИЗМЫДО 1917 ГОДАРУССКОЕ ПОЛЕДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАПОНЯТИЯ И КАТЕГОРИИ |
А.И. СпиридовичВеликая Война и Февральская Революция1914-1917 гг.Книга 3{257} ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ.— Историческая ночь на 2 марта в Таврическом дворце. — Совещание Временного Комитета Государственной Думы и Исполкома. — Различие во взглядах. — Вопрос о монархии. — Победа Исполкома. — Разговор Родзянко по прямому проводу с генералом Рузским. — Передача разговора генералу Алексееву. — Признание в Штабе Рузского революционного правительства. — Доклад Родзянко Временному Комитету о разговоре с Рузским. — Приезд Гучкова и решение об отречении. — Поручение Временного Комитета Гучкову и Шульгину ехать к Государю и просить об отречении. В то самое время, как во Пскове генерал Рузский добивался у Государя
дарования ответственного министерства, в Петрограде, на совещании Временного
Комитета с представителями Исполкома, решалась судьба и Государя, и династии, и
монархии, как формы правления России. Революция быстро делала свои завоевания.
Совещание началось в 12 ч. ночи под председательством
Родзянко. Присутствовали
от Вр. Комитета: Милюков,
Шульгин, Львов, Некрасов, Чхеидзе, Годнев, Керенский,
Шидловский и еще кто-то. Родзянко, Милюков и другие члены Временного Комитета нападали на депутатов
Исполкома за их демагогию и убеждали их спасти офицеров от начавшихся
преследований, самосудов и убийств. Для Исполкома офицеры были враги революции.
Шел долгий бесплодный спор. Уступив, наконец, буржуазии, решив опубликовать в
защиту офицерства, прокламацию, Исполком поручил ее составление Соколову.
Прокламация вышла погромная. Опять начался спор и вопрос уладился лишь тогда,
когда за офицеров вступился Керенский и убедил своих сотоварищей уступить. {259} В аппаратной комнате Штаба Северного фронта во Пскове, в глубоком кресле сидел усталый, изнервничавшийся за ночь генерал Рузский. Он говорил свои мысли находившемуся у аппарата генералу Юрию Данилову и уже последний формулировал их и диктовал для передачи по аппарату. ПЕТРОГРАД — Доложите генералу Рузскому, что подходит к аппарату Председатель Государственной Думы Родзянко. ПСКОВ — У аппарата ген.-адъютант Рузский. РУЗСКИЙ — Здравствуйте Михаил Владимирович. Сегодня, около семи часов вечера, прибыл в Псков Государь Император. Его Величество при встрече мне высказал, что ожидает вашего приезда. К сожалению затем выяснилось, что ваш приезд не состоится, чем я был глубоко опечален. Прошу разрешения говорить с вами с полной откровенностью; этого требует серьезность переживаемого времени. Прежде всего я просил бы вас меня осведомить для личного моего сведения истинную причину отмены вашего прибытия во Псков. Знание этой причины необходимо для дальнейшей нашей беседы. РОДЗЯНКО — Здравствуйте, Николай Владимирович. Очень сожалею, что не могу
приехать. С откровенностью скажу, причин моего неприезда две: во-первых,
эшелоны, вами высланные в Петроград, взбунтовались, вылезли в Луге из вагонов,
объявили себя присоединившимися к Государственной Думе и решили отнимать оружие
и никого не пропускать, даже литерные поезда. Мною немедленно были приняты меры,
чтобы путь для поезда Его Величества был свободен. Не знаю, удастся ли это. РУЗСКИЙ — Из бесед, которые Его Величество вел сегодня со мною, выяснилось,
что Государь Император {260} предполагал предложить вам составить министерство,
Ответственное перед Его Величеством, но затем, идя навстречу общему желанию
законодательных учреждений и народа, отпуская меня, Его Величество выразил
окончательное решение и уполномочил меня довести до вашего сведения об этом —
дать ответственное перед законодательными палатами министерство с поручением вам
образовать кабинет. Если желание Его Величества найдет в вас отклик, то
спроектирован манифест который я мог бы сейчас же передать вам. РОДЗЯНКО — Я прошу вас проект манифеста, если возможно, передать теперь же.
Очевидно, что Его Величество и вы не отдаете отчета в том, что здесь происходит.
Настала одна из страшнейших революций, побороть которую будет не так-то легко, —
в течение двух с половиной лет я неуклонно при каждом моем всеподданнешем
докладе предупреждал Государя Императора о надвигающейся грозе, — если не будут
немедленно сделаны уступки, которые могли бы удовлетворить страну. РУЗСКИЙ — Ваши сообщения, Михаил Владимирович, действительно рисуют обстановку в другом виде, чем она рисовалась здесь, на фронте. Если страсти не будут умиротворены, то ведь нашей родине грозит анархия надолго, и это, прежде всего, отразится на исходе войны. Между тем, затратив столько жизней на борьбу с неприятелем, нельзя теперь останавливаться на полдороге и необходимо довести ее до конца, соответствующего нашей великой родине. Надо найти средство для умиротворения страны. Прежде передачи вам манифеста, не можете ли мне сказать, в каком виде намечается разрешение династического вопроса? РОДЗЯНКО — С болью в сердце буду теперь отвечать, Николай Владимирович, Еще
раз повторяю, ненависть к династии дошла до крайних пределов, но весь народ, с
кем бы я ни говорил, выходя к толпам, войскам, решил твердо войну довести до
победного конца и в руки немцам не даваться. К Государственной Думе примкнул
весь Петроградский и Царскосельский гарнизоны, то же самое повторяется во всех
городах, нигде нет разногласия, везде войска становятся на сторону Думы и народа
и грозное требование отречения в пользу сына при регенстве Михаила
Александровича становится определенным требованием. Повторяю, со страшной болью
передаю я вам об этом, но, что же делать. В то время, когда народ, в лице
доблестной нашей армии, проливал свою кровь и нес неисчислимые жертвы,
правительство положительно издевалось над нами, — вспомните освобождение
Сухомлинова, Распутина и всю его клику, вспомните — Маклакова, Штюрмера,
Протопопова, все {262} стеснения горячего порыва народа помогать по мере сил
войне, назначение Голицына, расстройство транспорта, денежного обращения и
непринятие никаких мер к смягчению условий жизни. РУЗСКИЙ — Всё то, что вы, Михаил Владимирович, сказали тем печальнее, что
предполагавшийся приезд ваш как бы предвещал возможность соглашения и быстрого
умиротворения родины. Ваши указания на ошибки, конечно, верны, но ведь это
ошибки прошлого, которые в будущем повторяться не могут при предлагаемом способе
разрешения переживаемого тяжелого кризиса. Подумайте, Михаил Владимирович, о
будущем. Необходимо найти такой выход, который бы дал немедленное
удовлетворение. Войска на фронте с томительной тревогой и тоской оглядываются на
то, что делается в тылу, а начальники лишены авторитетного слова сделать им
надлежащее распоряжение. РОДЗЯНКО — Вы, Николай Владимирович истерзали в конец мое и так истерзанное
сердце. По тому позднему часу, в который мы ведем разговор, вы можете себе
представить, какая на мне лежит огромная работа, но, повторяю вам, я сам вишу на
волоске и власть ускользает у меня из рук. Анархия достигает таких размеров, что
я вынужден сегодня ночью назначить временное правительство. РУЗСКИЙ — Михаил Владимирович, еще несколько слов. Дай, конечно, Бог, чтобы ваши мысли в отношении армии оправдались, но имейте в виду, что всякий насильственный переворот не может пройти бесследно. Что, если анархия, о которой говорите вы, перекинется в армию и начальники потеряют авторитет власти, — подумайте, что будет с родиной нашей. В сущности, конечно, цель одна: ответственное министерство перед народом и есть для сего нормальный путь для достижения цели перемены порядка управления государством. Дай Бог вам здоровья и сил для вашей ответственной работы. Глубоко уважающий вас Рузский РОДЗЯНКО. — Николай Владимирович, не забудьте, что переворот может быть добровольный и вполне безболезненный для всех и тогда все кончится в несколько дней, — одно могу сказать: ни кровопролитий, ни ненужных жертв не будет, я этого не допущу. Желаю вам всего лучшего. РУЗСКИЙ. — Дай Бог, чтобы все было так, как вы говорите. Последнее слово. Скажите ваше мнение, нужно ли выпускать манифест? {265} РОДЗЯНКО. — Я, право, не знаю, как вам ответить. Всё зависит от событий, которые летят с головокружительной быстротой. РУЗСКИЙ. — Я получил указание передать в Ставку об его напечатании, а посему это и сделаю, а затем будь что будет. Разговор наш доложу, если вы против этого ничего не имеете. РОДЗЯНКО. — Ничего против этого не имею и даже прошу об этом. РУЗСКИЙ. — До свидания, да поможет вам Бог. Разговор окончился в 5 часов утра с минутами, 2 марта. + + + По содержанию разговора с генерал-квартирмейстером Болдыревым было составлено
сообщение для генерала Алексеева, которое составлялось по мере хода самого
разговора. Генерал Данилов проредактировал сообщение, а генерал Рузский
внимательно просмотрел его и вычеркнул (по словам Болдырева) подробности по
династическому вопросу, сказав: — „подумают еще, что я был между ними
посредником в этом вопросе". Генерал Рузский ушел спать. + + + В то же время, как во Пскове осведомляли Ставку о разговоре Главкосева с Родзянко, сам Родзянко делал о нем сообщение Временному Комитету Гос. Думы. В комнате присутствовало при этом, по словам Шульгина, человек восемь, считая его и Милюкова. Родзянко прочел ленты разговора и прочел телеграмму от генерала Алексеева, который, по словам Шульгина, „находил необходимым отречение Государя Императора („Дни", стр. 237). Присутствовавшие находили, что отречение необходимо. В тот момент приехал
А.И. Гучков, который, как председатель Военной комиссии, всё время объезжал полки и
вокзалы и принимал меры обороны Петрограда. Гучков был особенно возбужден и
взволнован, так как его автомобиль только что был обстрелян солдатами и ехавший
с ним князь Вяземский был убит. Гучков горячился, что положение ухудшается с
каждым часом. Анархия растет. Спиридович А.И. «Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 г.г.» Всеславянское Издательство, Нью-Йорк. 1-3 книги. 1960, 1962 гг. Электронная версия книги воспроизводится с сайта
http://ldn-knigi.narod.ru/
Далее читайте:Спиридович Александр Иванович (биографические материалы).
|
|
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА |
|
Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании всегда ставьте ссылку |