В один из майских дней 1945 года, будучи дежурным по части, в 12 часов ночи я сидел в санчасти за книгой, слышу из репродуктора голос Левитана: «Внимание! Внимание! Будет передано важное сообщение!» - и тут же через несколько секунд: «Сегодня наши войска заняли германскую столицу Берлин! Германия капитулировала!..» Дальше я уже ничего не слышал, побежал на нижний этаж, где спали солдаты, включил репродуктор и крикнул: «Подъем!» Солдаты вскочили, не поймут, в чем дело, а когда услыхали слова: «Германия капитулировала», - то все закричали: «Ура! Ура!» Некоторые попрыгали с нар и стали плясать, от радости подняли неимоверный шум. Я позвонил по телефону командиру части, начштаба и комиссару, сообщив им радостную весть. Они не замедлили явиться, провели митинг, поздравляли друг друга с победой, заказали повару праздничный обед. Как радостно было на душе! Возвратилась надежда к жизни! Недалек тот день, когда ты очутишься в кругу родной семьи и пойдет тихая, мирная семейная жизнь.
В городе стало оживленнее, везде встречались веселые лица, успешнее пошло восстановление разрушенных зданий, институтов, школ и проч. Появились объявления о наборе в средние и высшие учебные заведения студентов. В одном из объявлений я прочитал: «Производится прием на подготовительные годичные курсы в Харьковский государственный университет». И я решил детально ознакомиться с условиями приема, имея в виду определить Марусю. В университете я ознакомился с условиями приема. Поступить можно было только на подготовительные курсы. Я написал домой об этом, получив согласие Маруси. Потом получил отпуск и уехал за Марусей. Демобилизовать меня пообещали в 1946 году.
Прибыв домой, стали готовиться с Марусей к поступлению на курсы. Собирали книги, тетради, документы. Узнав о нашем намерении, мой приятель Сизоненко Григорий Андреевич, председатель Меловатского колхоза, приехал ко мне и стал просить взять его дочь, чтоб вместе определить в институт, обещая обеспечивать курсантов продовольствием, ибо время было очень тяжелое. Война поглотила не только людей, но и хлеб, а к тому еще недород. Думаю, что я здесь на себя не беру большой ответственности, помогу устроиться, и пусть учатся, общежитие при университете обещали.
Кончился отпуск, и я уехал вместе с Марусей и дочкой Сизоненко Раисой. В Харьков приехали ночью, все пошли ко мне на квартиру в надежде на то, что хозяйка не будет протестовать, пока определимся в общежитие. На второй день отправились в университет, Маруся предъявила свой аттестат зрелости, а Раиса говорит, что она забыла дома. Марусю принимают, а Раиса должна остаться. Что делать? Оставить Марусю в университете, а с другой куда деваться? Взял на свою шею! Решили попытаться в какой-либо другой институт, может быть, примут без документов, пока вышлют почтой. Зашли в торговый институт, договорились, пообещав документы доставить. Общежития нет, квартиру найти трудно, а еще труднее достать отопление. Пришлось просить хозяйку принять еще двух квартиранток. Теперь нас собралось 6 человек в одной комнате. Но врач ожидает приезда жены и уйдет на другую квартиру, а взамен врача ожидается дочь хозяйки, из Германии репатриирована.
Курсантки стали ходить на занятия, и в первый же день им предъявили достать для себя парту и два стула или скамейку, так как класс пустой. Пришлось мне заказать своим солдатам стол и скамейку на два человека. Прошло две недели, месяц, наступил второй, а документов Раисе не высылают. Впоследствии выяснилось, что документов об окончании школы у Раисы никогда не было, она 10-й класс не кончала. Рассчитывала на то, что ей поверят на слово. Раису исключают из института. Как было обидно на нее, ведь через нее Маруся потеряла университет. Вскоре приезжает жена врача, они уходят на квартиру, а через две недели приезжает дочь хозяйки Валя с грудным младенцем. Нас теперь 7 человек на одну комнату. Правда, я часто бывал в командировке, и длительное время. Пока у Раисы были сухари, мука и пшено, хозяйка была ласкова со всеми, а когда продукты вышли, она недовольна. Вскоре Раиса устроилась на работу и ушла на свою квартиру.
Бесцеремонность хозяйки меня обременяла. Мне было стыдно перед Марусей. Я решил поискать квартиру, но безуспешно. Старался больше быть в командировке, часто ночевал в санчасти. С нетерпением ожидал демобилизации. Писал рапорт в санитарное управление Киевского военного округа. Был 2 раза лично, обещали демобилизовать в 1946 году, потому что наша часть в это время была тыловая, а роль ее была очень важна по восстановлению линий связи, а этой работы было непочатый край. В 1946 году поехал в санитарное управление с вторичным рапортом, сказали, ждите очереди, сейчас демобилизуем личный состав строевых частей. Леня и Ваня демобилизовались в 1945 году, а мне приходится служить.
Дома создалось мнение, что я не хочу уходить из армии, что я имею семью другую в Харькове, в этом деле, конечно, заслуга Маруси. Надо быть сумасшедшим, чтоб иметь такую развратную семью, где дочь и мать, не стесняясь, позволяют черт знает что!.. Однажды прихожу на квартиру после дежурства по части, возле дома на скамейке сидит моя жена. Я глазам своим не верю! Поздоровались, я пригласил ее в комнату. С хозяйкой они уже познакомились. Спрашиваю жену: «Какими судьбами, неожиданно?» Отвечает вопросом: «Не ждал?» Говорю, нет. «Я приехала спросить, приедешь домой или нет?» Отвечаю: «Обязательно приеду». – «А почему же ты не едешь? Все люди дома уже, а тебя нет». Стараюсь убедить, что не по своей воле задерживаюсь – не демобилизуют. Приглашаю в штаб части, чтоб удостоверить. Не соглашается. С хозяйкой никакого скандала не было, хотя она себя и вела вызывающе, стараясь показать, что она моя «жена». Но жена не обращала внимания.
На второй день мы с женой перешли на квартиру, которую занимал наш офицер с женой, а в этот день уезжал в отпуск и нам оставил квартиру. Это была небольшая комнатка в подвальном помещении с одним небольшим окошечком. Но она нас устраивала, тем более летом в ней было прохладно. Питание жене я присылал с кухни и сам здесь же питался. По приезде жены она дала мне письмо от Вани, в котором он просит вернуться в родную семью. Это письмо меня окончательно убило! Значит, молва прошла по всей России о том, что я «женился». Боже мой! Какой стыд! Какой позор! В душе я чувствую, что мысли не было такой. Попал в притон и считал, что это шутки, временное дело, дождусь счастливого дня и плюну на все исчадие ада, и домой. Но когда обо мне так плохо думают и говорят, то очень тяжело! Но сам виноват, не надо было связываться с такой нахальной личностью. Эта ошибка – урок на всю жизнь.
В конце июля 1946 года я съездил еще раз в Военно-санитарное управление в Киев, подал третий рапорт, указав тяжелую болезнь жены, требующую постороннего ухода, рассчитывая разжалобить военное начальство. Во время разговора с начальником военно-санитарного управления зашла в кабинет женщина в военной форме в звании старшего лейтенанта медслужбы. Видимо, она тоже не первый раз здесь. Но просьба у нее противоположная, она просит, чтоб ее оставили на военной службе, а я прошу, чтоб уволили. Начальник ей говорит: «Вот товарищ (указывая на меня) просит, чтоб его скорей отпустили домой, а вы просите, чтоб вас оставили служить. Почему это так получается?» Она отвечает: «Я уже привыкла, мне здесь лучше». Он улыбнулся и говорит: «Мы не спрашиваем, кому и где лучше, если армии нужны люди, мы их призываем, а не нужны, мы не держим, отпускаем домой на мирную жизнь. Ваша часть расформировывается, и вы демобилизуетесь, а вот товарищу придется немного обождать, примерно недельки две». При этих словах я был в большом восторге. Наконец-то я буду дома, кончится вся эта проклятая жизнь, благодаря которой я для семьи стал чужой. Узнав, что скоро будет демобилизация, я посоветовал жене остаться здесь, пока освобожусь, и вместе поедем домой. А тем временем съездим к Лене в гор. Марганец Днепропетровской обл.