Мне так много наврали в жизни. Политики, журналисты, историки. Даже о том, чему сама свидетель. Про мой Советский Союз. Сегодняшних студентов-историков учат «как надо». Куда не пошла бы учиться - на истфак. Ясно же - наврут.
Врать сегодня модно, как модно ругать СССР, не читать, ни за что не отвечать, быть свободным от совести, иметь диплом (или два) и работать при этом менеджером. Менеджеры, менеджеры... Чего менеджерят? И что, нет у нас слова своего? Было и есть - управленец. Нет, подавай кручёное, иностранное. А сколько стало психологов, юристов, экономистов! А ещё появилась специальность: «Мировая экономика». Я было подумала - это для подрыва той самой экономики. А потом поняла - мы им не страшны. Племянница с дипломом по мировой экономике подтанцовывает в Китае, сын, просидевший пять лет в вузе на «Средствах связи с подвижными объектами», зарабатывает ведущим на праздниках, ребята из Института защиты моря перебирают бумажки...
Я - не в моде. Выучившись однажды на физика, вкалываю доцентом на кафедре физики, потому что это - моё призвание. Только некоторые считают, что преподавательская деятельность - вообще не работа. Сыплет перестройка образования на голову преподавателя нормативной «документацией», заменяя живое дело бумагомаранием, заполнением таблиц бальнорейтинговой системы - ненавистной всеми «БРС». Недавно посчитала - за семестр должна заполнить около трёх тысяч ячеек в таблицах, журналах и аттестационных ведомостях. Видимо, знать не знают реформаторы, что такое интеллектуальная деятельность, но за реформу взялись. Взялись за учёт и контроль вдохновения и творчества, за их оцифровку, значит. Чего только не сделано, дабы извести племя преподавательское, а оно всё ходит и ходит на работу за гроши, правда, уже слегка покачиваясь, потому как возраст давно запенсионный. Ну ещё немного, ещё чуть-чуть и - вымрет. Здравствуй, Новая жизнь! Она почти пришла. Как Новый год. Ведь сегодня 30 декабря.
По календарю суббота, но нам «назначили» понедельник. То есть мы - работаем. Ни начальника, ни зама поблизости. Ни поздравлений, ни посиделок на кафедре. Не то, что в добрые советские времена. Тогда начальник кафедры бывал у нас Дедом Морозом. Доставал из мешка подарки. Начальство университетское захаживало на кафедры с поздравлениями. Коллектив талантливых и жизнерадостных физиков сочинял стихи, пел песни, пёк пироги, резал салаты. Правда, были периоды, когда прятали чайники или вступали в общество трезвости. Но это быстро прошло и вспоминается с улыбкой, как форсированное желание руководителей сделать общество совершенным. Но ведь пели же! И плясали. И знали, что нужны стране.
Надо что-то делать! Рисую на переменке на кафедральной доске ёлочку со снегом и пишу поздравление коллегам. Во всю доску. После пары в правом верхнем углу на рисунке появляется улыбающееся солнышко. Кто-то пририсовал и, видимо, снова исчез на занятиях. Я догадываюсь, кто. Кладу ему на стол несколько красивых конфет и тоже убегаю к студентам. Наконец, после четвёртой пары мы приходим на кафедру одновременно. Он поздравляет меня, обещает придумать за выходные четыре строчки, и - удивительное дело - разговор с новогодней темы переходит на смысло-жизненные высоты и бытовые низы, на прошлое и настоящее. Ему - семьдесят пять. Он давно заслужил отдых, но бегает между двумя вузами, с ненавистью заполняя календарные планы и сочиняя программы, злит студентов своим склерозом и «скверным» характером, а я вспоминаю, как он учил нас физике на физфаке, и мы очень его любили.
Он успокоился и произнёс: «Я потихоньку читаю вашу книжку. Про автопробег». Я вспомнила, как он говорил недавно: «Мне жаль, вы занимаете голову всякой ерундой. Она не приносит вам денег».
День второй: он дочитал книжку.
День третий: он утянул «Сихотэ-Алинь», который лежал на кафедре.
День четвёртый: он вернул журнал и сказал: «Вы растёте. Я выписал ваши стихи».
День пятый: он не говорит, что ему меня жаль.
День шестой: он говорит, что тоже умеет многое. Рассказывает о жизни. Я слушаю его с улыбкой.
У нас совковая закалка, пионерское детство. Нас не мучили бездарными сериалами, не пичкали Донцовой с Пелевиным, рекламой, попсой, не стращали инопланетянами, концом света, приближающимся астероидом, чёрными дырами... Поэтому мы знаем, что такое счастье.
...Весь январь и февраль никто не решается стереть моё поздравление. Вокруг ёлочки появились робкие формулы и схемы. Вот только солнышко «опустило» уголки губ, став грустным, когда после очередного заседания кафедры на нас обрушился новый бумажный шквал.