(л. 45 об.)
11. Коллективизация сельского хозяйства.
Еще в 1927 и начале 1928 года в некоторых сельсоветах района, преимущественно Двинской группы, начали возникать машинные товарищества и ТОЗы.[35] Большую роль в их организации играло кредитное общество, через которое эти товарищества снабжались машинами: плугами, сепараторами, молотилками, веялками, сенокосилками, конными приводами, сортировальными машинами, боронами «Зиг-заг», конными жнейками, косами-литовками и т. д. В весну и лето 1929 года в районе было создано и числилось уже свыше тридцати машинных товариществ и ТОЗов. Осенью 1929 года в Холмовском сельсовете возникла первая в районе коммуна «Нива», а в начале 1930 года в деревне Овсянниковская Черевковского сельсовета, на землях, ранее принадлежавших богачам Гусевым и Заборскому, возникла коммуна «Красная поляна», вслед за ней в селе Ягрыш – «Ленинец», в Ляховском сельсовете – «Новый путь» и в Ракульском сельсовете – «Серп и молот».
Счетоводом финансово-налоговой части райисполкома я работал до июля месяца 1929 года, после чего был переведен на должность районного статистика с
(л. 46) зарплатой 40 рублей в месяц. Работа была интересная и многообразная. В то же время был корреспондентом ТАСС и КТА и посылал в их адрес ежедекадно льготно шифрованные телеграммы о состоянии посевов хлебов, видах на урожай, начале уборки и т. д.
В начале июня месяца 1929 года мать уехала с местными рыбаками в качестве «зуйка» на рыбный промысел на Мурманское побережье в становище Териберка, и мы с хозяйкой остались дома жить вдвоем. В августе месяце того же года родилась первая дочь, которую мы с женой назвали Ниной. После отъезда матери из дома все работы по хозяйству и уходу за скотом легли на плечи жены. Я же много помочь ей в работе не мог, так как ежедневно, кроме воскресенья, был привязан к работе в райисполкоме. Чтобы облегчить труд молодой хозяйки дома до приезда матери с Мурмана домой, пришлось для новорожденной дочери подыскать и нанять няньку.
Летом 1929 года крестьяне деревень Наумцево, Нижней Давыдовской и Большой Шадринской организовали машинное товарищество
(л. 46 об.) под названием «Красный луч», из членов которого к весне 1930 года возникла коммуна. Организаторами коммуны были Щипины и братья Подойницыны. По деревням ходили агитаторы и вербовали в коммуну бедняков и середняков, обещая им легкую и богатую в коммуне жизнь. Те середняки, которые упирались и не шли в коммуну, коммунарами из бедноты брались на заметку и впоследствии стали твердозаданцами или их хозяйства признавались кулацкими и через неимоверно высокие натуральные поставки сельхозпродуктов, обложение налогом и трудповинность в лесу и на сплаве раскулачивались. С организацией первичных сельскохозяйственных организаций и коммун постепенно сокращались частная торговля и развитые с 1925-30 годов торговцами и частными предпринимателями кустарно-ремесленные промыслы. Через смычку города с деревней на селе развивалась кооперативная торговля, через которую с рынка вытеснялся торговец-частник.
В начале 1930 года при райисполкоме был создан плановый отдел. Председателем и старшим экономистом райплана был утвержден Олешкевич А. Л., а я стал старшим статистиком. В мою обязанность входила концентрация всех показателей для составления экономического обзора района, поскольку мне была известна экономика района, (л. 47) территориальная обособленность каждого сельсовета, развитие местных промыслов и сельского хозяйства. Кроме этого, у меня сосредоточивались все данные ЗАГСа о естественном движении населения и материалы о расслоении хозяйств по группам, площадях пахотной и сенокосной земли, скота всех возрастов и лошадей.
Весной 1930 года с открытием навигации мать вторично уехала с местными рыбаками на рыбный промысел на Мурманское побережье в становище Териберка, и в семье вновь пришлось держать ту же девочку-няньку, чтобы облегчить труд хозяйки, на плечах которой полностью лежали работы по хозяйству и полевым работам. Меня, как местного служащего, члены организации коммуны «Красный луч» при каждой встрече агитировали вступить в члены коммуны, но я, ссылаясь на отсутствие рабочих рук в хозяйстве, вступать пока воздерживался. Часть хозяйств из нашей деревни (в основном служащие) и некоторые из смежных с ней стали поговаривать об организации в своей деревне новой коммуны. Создалась инициативная группа из девяти хозяйств с наличием в них пяти лошадей и одиннадцати голов рогатого скота, что не соответствовало по мощности для регистрации Устава колхоза. Летом до начала сенокоса в Черевкове в праздник был созван сельский сход по вопросу коллективизации
(л. 47 об.) с участием крестьян-домохозяев из Холмовского сельсовета, которые за неделю до этого вошли в члены промколхоза, созданного на базе ранее созданной транспортной и кожевенной артели «Смычка». На территории Холмовского сельсовета было создано три экономии (отделения), и ставился вопрос о расширении промколхоза за счет вовлечения в члены хозяйств из Черевковского сельсовета и выборах правления. На этом же собрании была проведена запись желающих вступить в члены. Наша инициативная группа вступила полностью, в том числе записался и я с женой. В короткий срок на территории Черевковского сельсовета было создано еще три экономии. Созвано собрание уполномоченных экономий и выбрано правление колхоза из пяти человек. Председателем был избран Зинин П. П., членами правления – Малков, Кузнецов В., Стрекаловский А. и Вяткин А. С. Промколхоз носил чисто производственный характер и имел отрасли: водный транспорт, кожевенное производство, мастерские по пошиву обуви и одежды. Обработка полей, уборка урожая каждой экономией производились самостоятельно теми силами и тяглом, какие в них имелись. Жали хлеб на полях вручную серпами, а травы в лугу косили вручную косами-горбушами. В нашей экономии имелась лишь ручная молотилка для обмолота хлеба, веялка, принадлежавшие Н. Д. Шаньгину, и это все.
(л. 48) К сенокосу руководство промколхоза купило для нашей экономии конную сенокосилку, обращаться с которой еще никто не умел. Пробовали ею косить, но только порезали ноги председателю Зинину. Так она и простояла весь сенокос без дела. Учет труда каждого работающего был налажен плохо и неграмотно, с пропусками рабочих дней, особенно у женщин, что вызывало недовольство. Урожай хлеба в тот год в нашей экономии был хороший, также и сена. На заработанный трудодень приходилось по 8 кг хлеба и по 14 кг сена. В других же экономиях, особенно в Холмовской, значительно ниже. Видя это, правление промколхоза произвело поравнение урожая между экономиями, в результате чего чуть не половина урожая хлеба и сена была передана Холмовским экономиям, и на трудодень по нашей экономии причиталось по 4,5 кг хлеба и по 8 кг сена, чем члены н<ашей> эк<ономии> остались недовольны и стали поговаривать о выходе всей экономии из состава промколхоза и об организации самостоятельного колхоза. Мы, служащие деревни, и другие активисты: братья Стуковы, А. Д. Зноев и мой дядя А. А. Зноев поддержали это, и после годового отчетного собрания промколхоза в числе четырнадцати хозяйств вышли из членов, и к весне 1931 года организовали сельхозартель «Освобождение», в которую к началу ярового сева вошло еще пять хозяйств. Первым председателем колхоза был избран И. М. Торопов.
(л. 48 об.) В 1930 году и начале 1931 года в районе происходила коренная ломка деревни, средним крестьянским хозяйствам, не спешившим вступать в коммуны и колхозы, давали твердые задания, а более зажиточные по кляузам и нагнету бедноты окулачивались, за чрезмерно налагаемые поставки и налоги у них изымались скот, постройки, имущество. Еще в бытность в промколхозе член нашей экономии А. Д. Зноев по нагнету бедноты за его красноречие, прямоту и активность в делах был исключен из членов промколхоза и признан кулаком, тогда как в его хозяйстве имелись лишь одна коровенка и старая лошадь-кляча, еле переставлявшая ноги. Хозяйству моего тестя (кузнеца), имевшего семью одиннадцать человек, было дано твердое задание за то, что он необдуманно поспешил войти в коммуну «Красный луч», а пробыв в ней около года, вышел из нее. Коммуна при выходе из нее отобрала кузницу, лошадь, корову и более половины хлеба, что хозяйство имело до вступления в коммуну, а сам хозяин-старик с твердым заданием был направлен на лесозаготовки, так как в семье кроме хозяйки с малолетними детьми никого больше не было. Сельская беднота активизировалась и редкий день не заседала группа бедноты, готовя кляузные материалы на среднекрестьянские хозяйства для вывода их в кулаки или твердозаданцы. Я в эти годы был членом сельсовета и был хорошо
(л. 49) осведомлен о всех проходивших здесь делах.