9 августа.
Я забыл зажечь свечи. В моей комнате серая полутьма. В углу зыбкий силуэт Эрны.
После взрыва я отдал ей бомбы и с тех пор не видел ее Она тайком прокралась сегодня ко мне и молчит. Даже не курит.
-- Жорж ...
-- Что, Эрна?
-- Это . . . это я виновата ...
-- В чем виновата?
-- Что он не убит.
Голос у нее глухой и в нем сегодня нет слез.
-- Ты виновата?
-- Да, я.
-- Чем?
-- Я делала бомбу.
-- Ах, пустяки... Не мучь себя, Эрна.
Нет, это я, это я, это я...
Я беру ее руку:
-- Эрна, твоей вины нет. Я тебе говорю.
-- Нет? .. А Федор?
-- Что Федор?
-- Он бы, может быть, жил . ..
Эрна, ведь это скучно ...
Она встает, делает два шага. Потом тяжело садится опять. Я говорю:
-- Вот Генрих сказал, -- что нужно оставить дело.
-- Кто сказал?
-- Генрих.
-- Как оставить? Зачем?
-- Спроси его, Эрна.
-- Жорж, разве правда, -- оставить?
-- Ты так думаешь? Да?
-- Нет, скажи ты.
Ну, конечно же, нет. Мы, конечно, убьем. И ты опять приготовишь снаряды.
Она с тревогой говорит:
-- А кто третий?
-- Я, Эрна.
-- Ты?
-- Ну да. Я.
Она поникла, прижалась к окну. Смотрит в темную площадь. Потом вдруг быстро встает, подходит ко мне. Жарко целует в губы.
-- Жорж, милый . . . Мы, ведь, вместе умрем? . . Жорж?
Снова неслышно падает ночь.